Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

- Именно так, - ответил контр-адмирал. - Мегатонные боеголовки сотрут с лица земли двенадцать городов на западном и восточном побережьях, включая Нью-Йорк и Лос-Анджелес, а также разрушат восемь крупных АЭС, что должно вызвать радиоактивное заражение больших территорий.

Хронометр отсчитал шестьдесят секунд и затих. Зелёная лампа погасла. Штырь антенны автоматически втянулся в совиное туловище, а потом и оно само сдвинулось и сомкнулось. Передатчик снова стал глянцевой никелированной статуэткой. На ней почти невозможно было различить зазор, отделявший одну половину от другой.

- Ну-ка, ну-ка, - генсек заинтересовался. - Повтори.

Пальцы Дыбова порхали по кнопкам, как по клавишам фортепьяно. Корпус передатчика автоматически раскрывался и так же автоматически закрывался.

После Дыбова за сову взялся Андропов. Старческие полупарализованные пальцы дрожали. Генсеку долго не давалась нужная последовательность нажатий. Дыбову приходилось показывать. Только после восьмой попытки Андропову удалось самостоятельно раскрыть передатчик.

- Хорошо, - сказал он. - Это именно то, что нужно. Мы должны быть абсолютно уверены, что возмездие настигнет Америку неотвратимо.

Контр-адмирал наклонил голову, соглашаясь.

Андропов поставил статуэтку на стол перед собой, рядом с телефонами.

- Секретный щит государства, наш последний аргумент, - прибавил он.

- Надеюсь, до его использования дело не дойдёт, - осторожно заметил контр-адмирал.

- Я тоже надеюсь на это, - генсек как-то странно посмотрел на него и слегка растянул губы, обозначив улыбку. - Ну, Кирилл, поздравляю тебя со звездой Героя Советского Союза. А теперь ступай, я вызову тебя, когда понадобишься.

В дверях кабинета Дыбов замешкался. Мельком оглянулся на генсека. Тот лихорадочно шарил пальцами по поверхности совы. Дыбова кольнуло тревожное предчувствие, но он уже открыл дверь. На него уставились трое стоявших в коридоре мужчин в чёрных костюмах. Медлить не полагалось. Под их взглядами контр-адмирал покинул кабинет.

Весь остаток дня его не отпускала тревога, причину которой он сам не мог себе объяснить. Перед его мысленным взором неотступно стояла одна и та же картина: трясущийся старик в тёмных очках, лихорадочно, в каком-то сладострастном вожделении ощупывающий глянцевые бока стальной птицы, как будто это были груди молоденькой девушки...

После ухода контр-адмирала Андропов минут пятнадцать не мог снова раскрыть сову.

- Как же это нажимается... - шептал он. - Положить палец на этот выступ, потом на этот... Потом нажать здесь...

Он уже собирался послать за Дыбовым, как его пальцы, неожиданно для него самого, проделали правильную комбинацию. Передатчик раскрылся. Показались часы с секундной стрелкой и ядерная кнопка. Выдвинулась антенна.

Стрелка стояла на месте. Если нажать на кнопку, стрелка тут же начнёт описывать роковой круг, по завершении которого повторное нажатие приведёт к немедленной ядерной атаке на США.

Диктатор задумался. Он мечтал о такой кнопке ещё когда начинал пробивать себе дорогу к власти. В его представлении власть неполна без обладания ядерной кнопкой. Это должна быть настоящая ядерная кнопка, а не пресловутый "ядерный чемоданчик", о котором любят поговорить досужие западные журналисты. Конечно, "ядерный чемоданчик" у него был. Он завладел им ещё при жизни Брежнева, когда тот по старости окончательно выпустил власть из рук. Но "ядерный чемоданчик" - это всего лишь средство экстренной связи с командирами ракетных частей, и, разумеется, не даёт своему обладателю возможности начать атомную атаку. Для такой атаки необходимы согласования с членами Политбюро, генштабом, министерством обороны. А Андропову хотелось иметь возможность запустить атомные ракеты по собственному произволу в любой момент, ни с кем не советуясь. Чтоб только нажать на кнопку - и готово дело: мегатонные боеголовки взрываются в Америке.

Наверно, он зря заказал ядерную кнопку на двадцать пять лет. К осуществлению проекта "Сова" он приступил осенью 1982 года, едва став генсеком. Тогда он чувствовал себя намного лучше и надеялся дожить до восьмидесяти пяти как минимум. Однако приступ инсульта, который поразил его через четыре месяца после прихода к власти и вызвал частичный паралич, приковав к инвалидному креслу, заставил его с горечью признаться себе, что он явно переоценил свои физические возможности. До восьмидесяти пяти он не дотянет. Сознание собственной беспомощности выводило его из себя. Его власть была абсолютна, голова работала по-прежнему ясно и была полна замыслов, но тело отказывалось служить. Он не мог передвигаться без посторонней помощи.