«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

«Постарайтесь не особенно неистовствовать», — предупреждал Ройтер своих товарищей в день, вернее в ночь, перед выходом. А он был назначен на 9 утра. Поскольку Ройтер заслуженно ходил в героях, то на выход его лодки в море собирались все. А в этот раз должен был присутствовать сам командующий. Да и не только командующий. Ожидалось прибытие гросс-адмирала. А это тот еще гусь — старый уставник, сующий свой нос всюду, куда его не просят. Накануне Папа лично пришел проверить, все ли хорошо у его орлов. Около 18.00 Деген и Барш усвистели в город. Они и не скрывали от товарищей, что собирались всерьез заняться двумя дамами. Дамы эти были достаточно хорошо знакомы морякам. И никого это особенно не удивило. Не служили те в местном борделе по какому-то чудовищному недоразумению. А если бы служили, то, наверное, остальных бы оставили без работы. Невозможно достоверно утверждать: могли ли эти дамочки взять в оборот команду, допустим, линкора… Но подводная лодка — куда более мелкое подразделение, и многие матросы, да и боцманы, могли рассуждать об их возможностях со знанием дела. Семья далеко — смерть близко. Но это лирика, так сказать, а вот проза началась утром, когда боцман и матрос не вернулись за час до построения. Они не вернулись и за 30 минут, и за 20, и даже за 5, когда острый пронизывающий взгляд гросс-адмирала уже искал очередную жертву, они не появились. Минуты тянулись мучительно. 8.55 — нет, 8.58 — нет, 8.59… Вообще-то пора трубить построение… А двух членов экипажа нет. Это ж дезертирство!!! «Бл…ь, что угодно — только не это!!!» — думал Ройтер. Неужели люди, с которыми он прошел не один смертельный поход, способны его вот так подставить, как последнего чмошника в Данхольме.

— На флаг и гюйс — смирно! — раздалась команда.

На пирсе, пожалуй, никогда не собиралось такого количества высших чинов, как в этот раз. Возле белой фуражки Редера мелькал золотой галун Дёница. Дёниц был напряжен и нервничал. Море волновалось, с него шел неприятный ветер, который очень сильно трепал флаги. Они хлопали на ветру так, что казалось, порвутся.

В эту минуту почти на самый пирс, дико скрипнув тормозами, влетел грузовой «Опель-блиц». И из него почему-то с забинтованной головой выпрыгнул Деген, а вслед за ним тоже с забинтованным ухом Барш.

Матросы прошли вдоль строя старших офицеров, чеканя шаг и отдавая честь, после чего запрыгнули на качающуюся палубу лодки. На глазах у опешившего военного корреспондента.

Тишина длилась, наверное, с минуту, а то и все две.

Не будем тут приводить слова гросс-адмирала, скажем лишь, что в этот день лодка в море не вышла. Редер, усмотрев в этом чудовищное нарушение устава, отчитывал Дёница за его людей. Дёниц отмалчивался, изредка кидая взгляд на Ройтера. Все, кто знал контр-адмирала, понимали, что ничего хорошего этот взгляд предвещать не мог. Недаром у Папы второе прозвище было Лев. И этот лев уже нервно бил хвостом. Сейчас его отчитали, как щенка. Ройтер понимал, что самое подходящее сейчас застрелиться, потому что дерьмо, особенно когда катится сверху, имеет способность увеличиваться в размерах. Дело пахло трибуналом.

Дёниц решил лично провести блиц-расследование, опросить всех и начал снизу вверх. От матроса — к командиру…

— Ну рассказывайте, господа, как это так получается, что вы приходите к смотру командующего с опозданием…

В кабинете собралось много чинов.

— Мы решили провести время… — начал, сбиваясь, Барш.

— Так, и что у вас с головой?

— Меня ударили сковородой…

— О как! И что же это, доблестные подводники Ройтера не могут за себя постоять?

— Это была женщина…

— Логично, раз сковородой — то женщина… Продолжайте. Мы хотим знать подробности…