Подвойский

А Н. И. Подвойский, разослав в части членов Бюро, всю ночь вместе с комендантом особняка Г. В. Елиным не покидал «Военку». Они сформировали усиленную охрану из 120 матросов и 60 солдат Гренадерского полка. Часов в 5 утра Николай Ильич выслал на прилегающие к особняку улицы разведку и позвал Елина.

— «Правда» разгромлена, — озабоченно сказал Подвойский, — значит, очередь особняка. Штаб большевиков они в покое не оставят… А тут документы ЦК, ПК, Военной организации, «Солдатской правды»…

Открылась дверь — вернулась первая группа разведки, за ней вторая, третья…

— У Троицкого моста — правительственные войска.

— Войска на Каменно-Островском.

— На Кронверкском войска, у Народного дома…

Подвойский взглянул на план города: особняк был почти полностью окружен, остался лишь небольшой проход к Петропавловской крепости.

— Надо спасать документы, — сказал он Елину. — Паковать — ив Петропавловскую крепость! Там наша организация сильная — спрячут!

Раздался резкий телефонный звонок. Звонил командир отряда захвата Кузьмин.

— Кто у телефона? — спросил он начальственным тоном.

— Конторщик из «Солдатской правды», — мгновенно среагировал Подвойский.

— Командующий округом генерал Половцев приказал немедленно очистить особняк. — Кузьмин чуть помолчал и добавил: — На это есть санкция ЦИК. В случае невыполнения приказа даю команду на штурм!

— Тут никого из ответственных лиц нет, — ответил Подвойский, подмигнув Елину. — Приказать солдатам и матросам сдать оружие я не могу. Прошу дать минут сорок, чтобы оповестить кого-нибудь из ЦК или «Военки».

— Даю сорок пять минут.

Подвойский повесил трубку и приказал Елину:

— Пулеметы — во все подъезды! Охрану — сюда! Быстро!

Николай Ильич сообщил солдатам и матросам о телефонном звонке. Те сразу схватились за винтовки и гранаты. Со всех сторон послышались грозные и решительные голоса: «Пусть попробуют», «Будем стоять!», «Не на тех напали!»

— …Мы не можем сдаться и сложить оружие, — сказал один из матросов. — Не привыкли…

— Я не сомневаюсь в вашем мужестве и преданности революции, — горячо сказал Николай Ильич. — Но особняка мы все равно не удержим. Жертвы будут напрасными. Для нас сейчас важнее всего спасти документы партии, «Солдатской правды». Надо перенести их в Петропавловскую крепость. Туда еще можно пройти.

Николай Ильич вдруг выпрямился и, повысив голос, твердо сказал:

— Приказываю! Собирать из столов и из шкафов бумаги. Вязать… подручными средствами. Группами переносить в крепость и оставаться там! — он так же неожиданно перешел на обычный тон: — В каких комнатах брать бумаги, я сейчас покажу. Георгий Васильевич! Большевиков крепости знаешь?

Елин кивнул.

— Быстро туда! Организуй прием. Запомни, куда схо-вают.

Елин исчез. Николай Ильич показал солдатам и матросам комнаты ЦК, ПК, «Военки», «Солдатской правды» и вместе с ними стал выгребать из столов и паковать бумаги. Он вновь услышал телефонный звонок и на ходу взглянул на хронометр. Звонил Кузьмин.

— Ваше время истекло!

— Я послал нарочных, — извиняющимся голосом ответил Подвойский. — Жду с минуты на минуту… Самое большее — через полчаса…

В трубке тихо потрескивало. Потом раздался властный голос:

— Через полчаса начинаю штурм!

Николай Ильич снял ненужную теперь охрану.

— Пулеметы — в Петропавловскую крепость! Оставайтесь там! Как утихнет, уйдете в свои казармы, — распорядился он.

…Солдаты и матросы паковали последние бумаги, когда Николай Ильич услышал шум, гиканье, топот множества ног. В особняк ворвались погромщики. «Им чудились бомбы, взрывы, пулеметы, пушки, — вспоминал Николай Ильич, — и они, обезумев от ожидаемых в штабе большевиков ужасов, ничего не соображали, ничего не видели и носились по двору, саду и кабинетам с ружьями наперевес, с револьверами на взводе, обнаженными шашками, готовые все разрушить и… удрать при возникновении действительной опасности». Подвойский сразу же был арестован. Но в суматохе, в поисках «немецкого золота» его не очень-то стерегли. И Николай Ильич воспользовался этим. Знавший назубок все коридоры, входы и выходы, он ускользнул из особняка.

Через час он уже был в Невском районе, у дверей квартиры старого рабочего-обуховца Павла Петровича Кувалдина. По условному стуку дверь открыл сам хозяин, молча пропустил Н. И. Подвойского и старательно закрыл на задвижку дверь.

— Вот и свиделись, Петрович! — попытался улыбнуться Николай Ильич.

— Да, теперь хорошего не жди… — без энтузиазма ответил Кувалдин.

Николай Ильич сбросил пиджак, поставил табурет на середину комнаты и, вздохнув, сказал:

— Давай, Петрович!.. По полной программе!

Павел Петрович, ни слова не говоря, набросил на плечи Николаю Ильичу чистую тряпку и взялся за ножницы. Вскоре он обмахнул Подвойского, все так же молча вытащил из шкафа выцветшую, белесую солдатскую гимнастерку без погон, шаровары, сапоги и подал Николаю Ильичу, а сам направился в чулан. Подвойский переоделся. Петрович вынес потрепанную толстую книгу, вскрыл ножницами пыльную обложку, вытащил оттуда паспорт и положил его на стол.