Подземелье ведьм

Но переходник в женское отделение был закрыт, и, когда я нажал на дверь, тут же изнутри раздался голос охранника:

— Что нужно? Вход без особого разрешения запрещен.

Я так и думал.

Надо подчиниться.

А я все больше сердился на Григория Сергеевича.

Это было неправильно, потому что еще вчера я был самым верным из его подопечных. Я искренне готов был отдать жизнь за благое дело. Неужели можно измениться так быстро?

Я возвратился в наше отделение, из бильярдной раздавались щелчки бьющихся друг о дружку шаров. Рыжий Барбос, как всегда, выигрывал.

И тогда я подумал: надо отыскать Марию Тихоновну. Если она не согласна с моим доктором, то может мне помочь.

Недавно еще я бы и в мыслях не посмел воспротивиться мнению Григория Сергеевича, а сегодня мне это решение показалось правильным.

Я спросил у охранника, как мне увидеть Марию Тихоновну.

Бесплотный голос, в котором мне хотелось уловить сочувствие, сказал:

— Мария Тихоновна отбыла на совещание в министерство. Звоните завтра после десяти часов утра по окончании обхода.

Нет, сказал я себе, отходя от двери.

Еще не все потеряно.

Есть другой путь на женскую половину — через палаты.

Я представлял себе расположение комнат и коридоров нашего корпуса. В основе своей Институт был старым зданием, построенным еще при Екатерине Великой. Но с тех пор его корпуса многократно перестраивались, доделывались, модернизировались, реставрировались и приходили в негодность. Сегодня центральная часть главного корпуса после евроремонта приобрела снова классический вид с фасадом о восьми колоннах. Но за пределами парадной лестницы здание было выпотрошено еще в тридцатые годы. Мне говорили, — а чего только не рассказывают ночью в палате, — что под Институтом есть подземные туннели, они выводят к Москве-реке или соединяются с «третьим метро», которое ведет от Котельнического дома под Яузой в Кремль.

Я понимал, что все это сказки, как и то, что в туннелях стоит охрана, стреляющая без предупреждения, но в каждой исторической фальшивке есть доля истины. Туннель может оказаться забытым чуланом, но и забытый чулан может кому-то пригодиться.

Но у меня хорошая зрительная память, к тому же мое любопытство уже увлекало меня в небольшие, ограниченные возможностями нашего брата, путешествия по коридорам.

Я знал, что между нашим отделением и бухгалтерией лежат три операционные. Они к нашим лабораториям отношения не имеют, хотя, конечно же, немыслимы друг без друга.

Там проводятся те операции, ради которых мы и существуем на свете. А именно — пересадка жизненно важных органов. Хирурги, которые работают там, к нашей клинике не относятся. Они приезжают чаще всего вместе с пациентами, потому что это крупнейшие специалисты в своей области и им нечего делать в нашем Институте, где пересадки проводятся от случая к случаю. Только для особо важных больных.

Чаще всего бригада хирургов привозит больного с собой.

Мы их не видим.

И хорошо. Что бы ни говорили о подвигах и славе, смотреть на людей в голубых халатах, наверное, подобно тому, как осужденный смотрит на красную одежду палача.

Операционных три, потому что они специально профилированы для совершенно разных типов операций, и я об этом говорить не буду. Не хочу, да и мало знаю.

Но вдоль операционных проходит служебный коридор и дальше, за ними есть комнаты отдыха для хирургов и боксы, в которых перед операцией лежат доноры и реципиенты. То есть те, кто отдает, и те, кто получает.

После операции реципиент остается на несколько дней в нашем Институте. А что касается донора — то порой изредка они возвращаются. Как Володичка. Если пересадка их не убила. И они еще могут пригодиться человечеству. Но чаще они не возвращаются. Как Лешенька.

Где-то за операционными лежит в палате командующий ракетными войсками, Герой Российской Федерации и прочая, и прочая, прошедший плен в Афгане и Чечне, Александр Акимович. Герой. Гордость нации.

А что касается Лешеньки, то, вернее всего, некоторые его органы законсервированы, это идеальный материал. И Лешенька возродится не в одном — в нескольких людях, спасенных ценой его жизни. Вот так.

Дальше, за хирургическим, или трансплантационным, отделением находится хозяйственный корпус, он соединен с хирургией старым коридором. Там же расположены комнаты странного назначения, до которых руки не доходят, чтобы их утилизовать и привести в порядок. Например, за хирургией я сам видел пыльный «красный уголок» — небольшой зал с переходящими Красными знаменами, длинным столом, покрытым ветхой красной суконной скатертью, стульями из каменного века и длинными красными полотнами лозунгов по стенам и под потолком: «Слава советским медикам, добившимся решительных успехов в борьбе с туберкулезом!»