Подземная Канцелярия

– Вечно ваши фокусы! Винтовки, машины… Боевиков насмотрелись, идиоты? Нет чтобы по-простому, а потом – контрольный в голову! Вечно надо свой класс показать, додики! И теперь что?

– Эдик, да мы его по-любому достанем…

– Как, интересно? А если фуцин сейчас на дно заляжет? Где ты его искать будешь? У нас времени в обрез, и так все стрелки порем! Ты облажался, а с Тенгизом вечером кто говорить будет? С чеченами войны хочешь?

– Эдик, мы сейчас же к нему на хату едем, там подождем. Должен нарисоваться клиент.

– А если не нарисуется? В розыск его объявишь, что ли?

– Эдик, я…

– Мудак ты, Гнутый! Простого дела сделать не можешь, да? Ладно, дуйте по адресу, если клиент нарисуется, звоните мне на трубу. Сам подъеду.

– Ага.

– Не упустите его, понял? Ушлый клиент попался.

– Да понял я, Эдик, понял.

– Вот и хорошо. Действуй, Гнутый.

Волк

Когда проживаешь столь долгую жизнь, как моя, привыкаешь, что время от времени в тебя постреливают. В меня частенько постреливали.

Конечно, трудно убить вампира при помощи огнестрельного оружия, даже используя серебряные пули, но это еще не значит, что процесс переваривания бессмертным организмом внезапно попавшего в него энного количества свинца можно назвать приятным.

Регенерирую я быстро. Мое тело еще находилось в состоянии свободного падения, отброшенное ударной силой двух пуль в витрину соседнего трикотажного магазина, а входные отверстия от пуль уже исчезли. Потом организм немного поработал над следами порезов на спине и шее от пробитого мною витринного стекла, так что, когда вокруг стали собираться зеваки, на мне уже не было ни царапинки. Падение же смягчила пара манекенов, разодетых в тряпки последней коллекции Юдашкина или не знаю кого там еще, на которые я повалился. Правда, в отместку за столь неподобающее обращение со своими коллегами третий манекен упал на меня сверху, и его оттопыренная правая рука заехала мне в солнечное сплетение.

– Что тут было-то? – раздался встревоженный женский голос.

– Стреляли, похоже, – ответил мужчина из толпы.

– Точно вам говорю, стреляли, – заявил кто-то энергичным и бодрым голосом человека, который уверен, что уж в него-то никто никогда точно стрелять не будет. – Из «форда», двумя выстрелами, в грудь… Допек кого-то, бедолага…

– Да какой он бедолага?! – возмутился женский голос. – Небось, такой же бандит, как и те!

– И не «форд» это был, а «тойота».

– В «скорую» звоните. И в милицию.

– Одним бандитом меньше…

– Смотри-ка, а он еще дышит!

– В грудь, говоришь? А дырки тогда где?

Под аккомпанемент последнего заявления я открыл глаза и сел. Из складок одежды посыпались осколки битого стекла.

– О господи, – прошептал кто-то.

– Промахнулись…

– Если промахнулись, что же он, по-твоему, сам в витрину сиганул?

– В тебя стрелять будут, еще не туда сиганешь…

Черт побери, подумал я, похоже, магазин тоже надо будет переводить. Слишком большая собралась толпа, сейчас кто-нибудь из соседей меня узнает, разговоры пойдут… Опасным занятием стал антикварный бизнес. Не пора ли переквалифицироваться в управдомы?

Я оттолкнул свалившийся мне на колени манекен и поднялся на ноги. Толпа не знала, как реагировать на мое воскрешение, посему я отыскал футляр с мечом, валялся он недалеко, .и поднял его.

– Такое я проделываю походя, – сообщил я изумленным зевакам. – Кто хозяин магазина?

Хозяином, точнее хозяйкой, оказалась весьма миловидная особа лет тридцати, одетая явно с большим вкусом и денежными затратами, нежели предполагала витрина ее «салона». Она оценила ущерб в шестьсот долларов, я тут же отсчитал требуемую сумму, добавил еще двести баксов за моральный ущерб, заверил, что со мной все в порядке и все будет в порядке, и отбыл. Толпа, переговариваясь и провожая меня взглядами, стала медленно расходиться. Кто-то предлагал задержать меня до прибытия милиции (милиция любит приезжать на разборки только для того, чтобы подвести окончательный итог переговоров, то бишь подсчитать трупы, так что в течение ближайшего получаса наряда явно не предвиделось), но потом, правильно оценив свои шансы справиться со мной и не угодить при этом в больницу или, еще хуже, попасть в какую-нибудь неприятную историю, препятствовать мне никто не стал. Очень благоразумно с их стороны, потому что выстрелы, произведенные в меня, нередко выводят вашего покорного слугу из состояния душевного равновесия, а неуравновешенный я могу натворить что угодно. Сломанные руки и проломленные головы гарантированы. Летальный исход весьма вероятен.