Подземная Канцелярия

– Гоша? – Это был Серега. Голос у него был мутный.

– Он самый, – заверил я.

– Как ты после вчерашнего?

– Похмелился уже, – сказал я.

– Я тоже, – сказал он. – Слушай, я чего звоню. У меня тут фигня какая-то в кармане, круглая, блестящая, но на деньги не похожа. Может, твоя?

Я прикинул, что бы это могло быть.

– Вряд ли.

– А, – сказал он. – А я думал, может, плата какая материнская или еще что.

– Я – компьютерщик, – сказал я, – но запчасти я с собой в карманах не ношу.

– Понял, – сказал Серега. – А где я тебя вчера потерял?

– Не помню, – признался я.

– Понял, – сказал Серега. – Ладно, я сейчас спать лягу. Ты не теряйся, ага?

– Ага.

– Ну пока.

– Давай.

Он отключился.

– Вот, – сказал Геныч. – О чем это мы?

– О смысле.

– Ага. – Он еще выпил. – Вот у бандитов жизнь насыщенная, и смысл такой же, как у пещерного человека. Дожил до вечера – уже хорошо. Иди в бандиты.

– Так ведь грохнут.

– Нас всех когда-нибудь грохнут, – оптимистично сказал Геныч. – Меня из пушки, тебя из рогатки. Кстати, а на чем я домой поеду? Лева-то смотался. Где транспорт взять?

– Возьми такси.

Я, – веско сказал Геныч, – десять лет назад дал себе слово, что в автомобиль отечественного производства больше не сяду. Меня из этой консервной банки в прошлый раз еле выковыряли. В «волге» я не поеду, однозначно. Там жизненного пространства мало.

– Хочешь, я тебя отвезу?

– У тебя тоже транспорт отечественный, – сказал он. – Кроме того, ты пьяный. А я с пьяными по Москве не езжу. У меня принцип. Где моя мобила?

Из извлек из кармана «Моторолу» размером не больше ногтя на его большом пальце, потряс и сунул обратно.

– Батарейки сели, – сказал он. – Мы с пацанами, которые в бане остались, всю ночь песни пели. Драгоценная, телефон!

– Возьми мой, – сказал я.

– Ага, – сказал он. – Как я разговариваю, у тебя никаких денег не хватит.

– Сию минуту, – сказала официантка, исчезая за занавеской и возвращаясь с «трубой» в руке. – Тигран Нахапетович просил передать, что для конфиденциального разговора вы можете воспользоваться его служебным кабинетом.

– Передай Тиграну Ахарпетовичу, что я в его клоповник в жизни не войду! – гаркнул Геныч, свободно шлепая официантку пониже спины. Его толстые, как сосиски, пальцы быстро и привычно нащелкивали номер на малюсеньких по сравнению с его лапой кнопочках. – Вовчик, приезжай за мной через часик в «Дрова». Как какие «Дрова»? Ты что, адрес кабака моего любимого забыл? Знаю, что он в Москве, мозги свои последние не пропил еще. Чего? Ты что, все еще в Питере? Начальство, значит, в Москве, а ты в Питере? Ну и что, что вечером я никуда не собирался? Мне надо было, а тебя под рукой не было, дрых, собака. Ладно, я сменщику твоему звякну, а ты чтоб завтра к утру был тут как штык, сечешь? Знаю, что сечешь. Разгильдяй. Совсем от рук отбились, – сказал он мне. – Не следят за перемещением начальства, а что они должны делать? Желания его, то есть мои, угадывать!

– Твои желания угадывать просто, – сказал я. – Выпить, пожрать…

– И потрахаться, – сказал Геныч. – Самвел? Самвел, это я. Я в Москве. А Вовчика нет. Я колымагу твою терпеть не могу, но заезжай за мной в «Дрова» прямо сейчас. Когда будешь? Лады.

– Никто не хочет работать? – спросил я.

– И не говори, – сказал Геныч. – Может, пойдешь ко мне все-таки?

– Извини.

– Ну нет так нет, и нечего орать, – сказал он. – Слушай, ты ищи смысл-то, ладно? Найдешь, мне позвони.

– Обязательно, – сказал я. – Тебе первому и позвоню.

– Ага, – сказал Геныч. – Слушай, тема такая. Никому веры нет. Беспредел потому что. Приходит ко мне как-то зять. Муж сестры, он ведь зять, верно? Говорит, Геныч, есть тема реальная, дай шестьдесят, через полгода верну девяносто. Я дал, мне не жалко. Проходит полгода, звоню, где бабки, спрашиваю. Он говорит, попал я, нету бабок. А сам только из Италии, с курорта вернулся, загорелый, как черт, тачку новую купил и дом за городом построил. Я думаю, ладно, подожду, а чего делать, родственник. Жду, жду, год жду, полтора жду, и начинают меня терзать смутные сомнения – а не дурак ли я? А что делать? Родственник. Бандитов не пошлешь, перед сестрой неудобно, тем более вдруг овдовеет, опять мне на шею сядет. Опять жду. Еще через год задолбало меня это все, послал я бригадку ребятишек, поспокойнее выбрал, чтоб сначала разговаривали, а уж потом с двух стволов шмаляли, и что ты думаешь: чем дело кончилось? Выбили сорок пять, тридцать мне отдали, пятнашку себе за хлопоты оставили. Вот оборот клевый, а? Вкладываешь шестьдесят, через три года получаешь тридцать, а нервов портишь немерено. Такие дела. И ты знаешь, главное что? Ну ладно бы, сука, действительно бы он попал, так нет же. Бабки в карман – и крестись оно все конем. Не думают люди о будущем. Сидит теперь в своем доме, комнаты на лето сдает. Приходил ко мне, возьми, говорит, Геныч, на работу. Я ему говорю, ты жулик, а мне жулики не нужны. Я сам жулик, мне меня в фирме одного хватает. Наглости набрался, а? Меня на бабки кинул, и ко мне на работу.

– Скажи еще спасибо, что он на твои бабки тебе же киллера не подослал.

– Мозгов не хватило, – сказал Геныч.