Подземное созвездие

– С ума сойти можно! – возмущалась Полундра. – Жил один старик – а загажено так, будто стая бомжей тусовалась! Как это можно было в одиночку так… пчхи… все… пчхи… усвинячить?! Да тут противогаз нужен! А-а-апчхи!!!

– Вах, перестань! – взмолилась Натэла, двигая шваброй за диваном. – Замотай голову, что ли! От тебя еще больше пыли становится! И старик тут ни при чем! Это родственники виноваты, что его бросили и не помогали! Как это можно – старого человека оставлять совсем одного?! У меня троюродная прабабушка Кэто в Тбилиси живет одна – так к ней каждый день кто-нибудь приходит! Дочки, невестки, внучки, правнучки – все! Еду готовят, убирают, лекарства покупают! А тут…

– Так твоя прабабка, наверное, человек нормальный! – обиделась Полундра. – А этот псих был! Никого к себе не пускал – ни чужих, ни родственников! Даже дверь им не открывал, через цепочку разговаривал! Только с дедом моим общался, и то раз в полгода! Чего боялся – не знаю!

– Может, он очень богатый был, этот ваш Лев Венедиктыч? – предположила Белка Гринберг, волоча из соседней комнаты гору отвратительно пахнущих подушек и одеял. – Боялся, что… ну… украдут что-нибудь? У меня вот тетя Римма полный дом народу наприглашает на день рождения, а когда все уйдут – сразу бежит ложки серебряные считать! И каждый раз вопит, что половины серебра опять нету! И что это не день рождения, а сплошные убытки! И что у нее не родственники, а…

– Белка, оглянись! – рявкнула Полундра. – Что тут красть?! Какие ложки?!

Юлька была права. Единственную ценность в квартире мог представлять громадный шкаф, доверху забитый книгами и бумагами. С виду он казался вполне устойчивым. Это и ввело в заблуждение Полундру, которая решительно воздвигла возле него стремянку и полезла наверх, чтобы сбрасывать все с верхних полок. Но стоило ей прикоснуться к шкафу, как тот заскрипел, пошатнулся – и неуклонно начал заваливаться на Юльку. С оглушительным криком Полундра скатилась по стремянке на пол, а сверху на нее посыпались увесистые тома и связки бумаг. И теперь нужно было думать, что делать со всей этой макулатурой.

Отчим Белки, известный московский антиквар Соломон Борисович Шампоровский, едва услышав о шкафе, полном старых, пыльных, ни на что не годных книжек, примчался на Солянку через полчаса после звонка падчерицы. Квартира сразу же наполнилась возмущенными воплями:

– Варвары! Махновцы! Мародеры! Это же конец восемнадцатого века! «Житие преподобного Сергия Радонежского»… «Путешествие из Петербурга в Москву», первое издание, запрещенное! Вейзмир! «Руслан и Людмила», типография Николая Греча! Ой, мама дорогая, где только таких детей родят?! Почему вы мне сразу не позвонили?! Я бы приехал с грузовиком и… Как можно так обращаться со старинными книгами, юные погромщики?!

– Мы не погромщики, дядя Шлема, – обиженно сказала Натэла, незаметно отталкивая ногой в угол пачку бумаг в кожаной папке, которые Атаманов разложил на пороге квартиры, чтобы вытирать ноги. – Мы сразу же вам позвонили, как только… как только начали разбираться. И Юльку, между прочим, чуть не убило этим шкафом!

– К шкафу вообще не прикасаться! – велел Шампоровский, жадно оглядывая комнату разбойничьими черными глазами. – Кажется, это Гамбс[1]… Или даже Свирский[2]… И вообще, уйдите отсюда, только перепортите все! Я сам! На помойку уже унесли что-нибудь, изверги?

– Парни с носилками уже раз пятнадцать сходили… – опрометчиво сказала Белка. Соломон Борисович издал короткое бульканье, вскочил и ринулся к дверям. Через пять минут девчонки, прильнув к окнам, наблюдали за тем, как Шампоровский буром зарывается в дворовую помойку.

– Ужас… – вздохнула Белка. – Мама говорит, что это почти болезнь. Он вообще-то классный, но как только до старого хлама доходит…

– Чем бы дите ни тешилось, лишь бы не вешалось! – утешила ее Полундра. – Натэлка молодец, что бумажки задвинула! Зачем человека лишний раз расстраивать? Дай сюда, я потом потихоньку выкину!

– А вдруг это тоже что-то ценное? – усомнилась Натэла, глядя на стопку серой мелко исписанной бумаги в вишневом потрескавшемся переплете. – Может, лучше показать?..

– Что тут ценного?! Макулатура! Тем более мы об нее ноги вытирали! С Солом Борисычем инфаркт будет! Давай сюда, спрячу… – Юлька, морщась, свернула старую бумагу вместе с переплетом и сунула в свой рюкзак.

После обеда прибыл Пашка с друзьями. К этому времени Шампоровский уже собрал скобинские книги в пять высоченных стопок, загрузил их в свою «Мазду» и отбыл домой, пообещав вечером вернуться за шкафом-инвалидом. «Юные погромщики» тоже не теряли времени: вынесли на помойку остатки мусора, оттерли окна и ободрали со стен старые обои. Когда Пашка вошел в квартиру, Юлька и компания стояли у обнажившейся стены, которая раньше была загорожена злополучным шкафом. В серой штукатурке четко обрисовывалась… дверь. Без замка и замочной скважины.

– Это что у вас тут, шпана? – поинтересовался Пашка. – Буратино и золотой ключик? Потайная дверца?