Подземное созвездие

– Не беспокойся, Натэлочка, – этого года! – заверил Соломон Борисович. – Бабулька сама варила на даче из какого-то редчайшего сорта яблок. Ну посмотри, там на крышке стоит дата! И возьми в буфете чашки… нет, не эти, это богемское стекло, эпоха Марии-Терезии!.. Вон те, синие. Поповский фарфор, если раскокаете – не страшно… Серега!!! Если я сказал «не страшно», это не значит, что надо ею жонглировать! Вообще слетай лучше на кухню, там есть солдатские кружки! Обнинский алюминиевый завод, ими в футбол можно играть без последствий!

Компот в самом деле оказался вкусным – ароматным, сладким, со смородиновой кислинкой. Белка и Натэла пили, держа в пальцах тонкие голубые чашки, с таким выражением лица, будто сидели на приеме у той самой Марии-Терезии. Полундра рисковать с фарфором не стала и принесла из кухни для себя и пацанов алюминиевые «солдатки». Атаманов опрокинул в себя одну за другой три кружки и уже потянулся налить четвертую, но Натэла придержала его за руку:

– Успокойся… неприлично!

– Ты что, не слышала – там двадцать четыре банки! Куда ему одному столько?!

– Натэла, оставь его в покое, пусть пьет на здоровье! – отозвался Шампоровский из соседней комнаты. – Ну вот, братва, я, кажется, нашел то, что вы просили! Все книги из дома Скобина, в целости и сохранности. Идите сюда!

Все вскочили и кинулись на зов. Их взору открылся уже знакомый книжный шкаф – восстановленный, отчищенный, с заново вставленными стеклами и обновленной деревянной инкрустацией.

– Это называется «маркетри»[5], – пояснил Соломон Борисович, любовно поглаживая узор из кусочков дерева, выложенный на дверцах шкафа. – Потрясающее мастерство… я две недели возился, пока не сделал, как было! Надо же было вам вот так, с мясом, все отодрать!

– Сол Борисыч, ничего мы не отдирали! – в который раз принялась оправдываться Полундра. – Наоборот, меня этой вашей маркетри чуть насмерть не пришибло! А книжки здесь – это те, которые были?

– Все до одной! И, я вам скажу, весьма странная попалась библиотека! – Шампоровский открыл шкаф и показал на кое-где мелькающие поблекшие позолотой корешки. – Почти сплошь философы-мистики! Даже масоны екатерининских времен – Новиков, например! А из новых – очень много книг по иконописи, особенно старообрядческого письма. И научные труды по истории Москвы – Миллер, академик Сперанский, Щелкунов, Щербатов… Очень редкие вещи! Какое счастье, что удалось спасти! Вообще, всех этих наследников московских старушек я бы лично сажал в тюрьму! За крайне легкомысленное отношение к старинным вещам! И еще бог с ней, с мебелью, – хотя, когда волокут на помойку Гамбса или Тура[6] с маркетри или наборной мозаикой из уральских самоцветов… Но книги! Картины!!! Неужели лень хотя бы до антикварного магазина проехаться?! У-у, в-варвары… А какие бумаги, какая переписка иногда попадается в этих пыльных ящиках! Мне один раз отдали чемодан с ранними рукописями Боборыкина![7] К сожалению, испорчены были безнадежно…

– А клад настоящий вы находили когда-нибудь, Сол Борисыч? – жадно спросил Атаманов.

– Клады меня не интересуют. – отмахнулся Шампоровский. – Во-первых, по закону почти весь клад уходит государству. Во-вторых… ну что в этих кладах интересного? Царские червонцы в банках из-под монпансье… Червонцы – они и есть червонцы, все на одно лицо! А вот книги…

В это время в соседней комнате зазвонил телефон, и Шампоровский, извинившись, вышел. Хозяина не было долго: сначала он отвечал на звонок по телефону, затем звонил куда-то сам. За это время Полундра с друзьями сумели рассмотреть и перетрясти все книги из особняка на Солянке. К их разочарованию, ни бумаг, ни писем, ни карт среди пыльных страниц не нашлось.

– Просто обычные книжки, – грустно сказала Натэла. – Поэтому Артур и не пошел к Солу Борисовичу, а пошел к Полторецким на Восточную. Те бумаги в папке наверняка ему нужнее были, права Соня. Что же в них такого оказалось?

– Надо все-таки выяснять, кто такой был этот Отешецкий, – уверенно сказала Белка. – Вдруг какой-то известный человек…

– Как ты это теперь узнаешь, Гринберг? – хмыкнул Атаманов. – Он помер в прошлом веке, Отешецкий твой!

– Пушкин еще в позапрошлом веке помер, а ты его знаешь, как ни странно! – съязвила в ответ Белка. – Даже в твоей пустой тыкве почему-то задержался! Может быть, и этот Отешецкий… ой, да мы сейчас у дяди Шлемы спросим, вон он идет! Дядя Шлема, вы знаете такого И.Я. Отешецкого? Пашка пробивал по Интернету, нашел только одного метростроевца, но не тот оказался! Может, это кто-то засекреченный? Шпион, может?

– Отешецкого?.. – Шампоровский, входящий в комнату с очередной банкой компота, задумался. – Нет… кажется, не слыхал. Фамилия явно польская. А вам он зачем понадобился, махновцы?

Друзья молча переглянулись. Затем Полундра извлекла из кармана джинсов конверт, открытку и письмо, найденное в кармане камуфляжной куртки.

– Вот, посмотрите. Это вор у нас в квартире потерял. И у Пашки в офисе. Открытка тридцать пятого года, Пашка выяснял.