Читаем Подземные. Жив полностью

Да от тока мне от тово приятности никакой нету, птушта неохота мне в доме у тетки Гастоньи больше ни минутки сидеть, ни одной ночки ночевать, вообще нисколько времени – и в ХОРОШИЙ ДОМ, как мистер Отис сказал, идти неохота, видеть, как братец мой по дороге пылит такой одинокий и грустный весь, как счас. В общем, глядь он через плечо, бедный братец, то и дело, да медленно песок загребат своими СОЛДАТСКИМИ БОТИНКАМИ, а мелюзга тетки Гастоньи, они за ним тож по дороге чутка поплелись, им-то охота поглядеть, как он скакать станет да кланяться, как в доме делал, да тока он больше так не стал. Мистер Отис-то на верандии задержался поговорить с дядей Симом, покуда братец мой в лесах не скрылся, а потом мистер Отис в ах-то свое большое сел да уехал.

Охохонюшки, а я-то тута остался.

<p>Глава 6</p><p>Я вылажу в окно</p>

Тока ночь настала, все улеглись, а я сижу такой на постеле с тремя свойми крошками двоюрными и сна ни в одном глазу, грю себе: «Ой-ё-ёй, что ж со мной дальше-то будет?» – и так я устал от всево, что ни плакать больше нет мочи, ничё ни почему. Что тока ни собирался делать, все выдохлось, ничё больше сделать не можу. Господи, от же дрянская длинная ночь у меня была.

Ну а потом – оп, и сплю, птушта дальше просыпаю да слышу, как псины на дворе тявкают, а дядя Сим окошко открыл тама, где сам спит, да голосит себе знай:

– А ну заткнулись быстро тявкать да выть там.

А тетка Гастонья грит:

– Чего это псины разгалделись?

А дядя Сим глядь, а потом вернулся и грит:

– Да тут черный какой-то сидит на дереве, фырчит, – и опять засыпат.

А тетка Гастонья, она грит:

– Черный кот, пошел прочь от меня, чур-чур, – да крестится и тоже сама засыпат.

Тута я слышу, двоюрный мой крошка Уиллис, что у окошка спит, грит:

– Ктойто? – А сам слышу, тихо-тихо так:

– Тшшш, – и гляжу. Уухиии, то ж братец мой в окошке, и мы с Уиллисом через крошку Хенри как переползли, да как носы к сетке приплющили, а тута и Джонас, он тоже подполз и свой нос к сетке приплющил.

– Это дядька, который плясал у нас, – грит крошка Уиллис и как давай: – Хи хи хи, – да тока братец мой палец ко рту и грит:

– Тшшш! – Тута все как давай слушать, что тама тетка Гастонья да дядя Сим, да дедушка Джелки, что все в углу спят, но те тока спят да храпят, да псины скулят, так что ничё больше и не слыхать.

– Ты зачем суда пришел, мистер Плясун? – грит крошка Уиллис.

А Джонас такой грит:

– У-гу? – да кроха Хенри просыпатся и грит:

– Пошел вон с ноги у меня! – до ужыса громко, и все тута как прыг обратно в постелю да под накрывала, и братец мой нырк обратно под окошко. Ну, фух, знаете, тута-то я дух и затаил. Тока никто не проснул.

Все обратно к окошку подкрались, тихохонько.

– Ты опять ногами шоркать будешь? – грит Джонас, и кроха Хенри, тот уж проснул и видит, что тама в окошке такое, глаз себе трет и грит:

– Ты-пять-шорка-бу? – птушта он вечно повторят, что Джонас грит. Братец мой такой:

– Тшшш, – и кроха Хенри палец свой ко рту, да ко мне поворачиват, да меня тык, знашь, эдак, точно это моя нога, а потом все опять на братца маво глядь. – Я за Живом пришел, – грит мой братец с-под рук, – но завтра или через год опять приду и спляшу вам всем до единого повсюду, а еще каждому дам по пятьдесят центов, слышьте меня?

– А чего ты щас плясать не хошь? – грит крошка Уиллис, а Джонас такой:

– Ну хоть чу-чуть? – и кроха Хенри тоже грит:

– Хо-чу-чу, ммм? – и братец мой, он голову эдак набок и на всех глядит и грит:

– Ну, я и взаправду теперь верю, что где-то Небеса имеются, – и еще грит: – Жив, одевайся давай тихонько, пока я тут этой публике попляшу чутка, – и я давай весь быстро это делать, а братец мой – он как давай шоркать тихонько да плясать на дворе под луной, а мелюзга на нево глядит с широченной такой лыбой на всю рожицу. Ну, никада мне таких плясок видать не доваживалось, как он под луной тама плясал, да и мелюзга никада таково не видала.

– А ну заткнулись быстро тявкать да выть там! – верещит дядя Сим с другой стороны дома, и говорю те, тута все опять нырк под накрывало, да так быстро, что никто друг дружку и заметить не успел. Да тока дядя Сим – он псин в виду имел, бедный сонный дядька.

Тута все опять еще раз высунули.

Братец мой отогнул сетку с окошка и грит:

– Тшш, – и руку вовнутрь сует, а Джонас такой тоже:

– Шш, – и кроха Хенри за ним:

– Шь, – а я братца за шею спымал – и фьють оттуда головой вперед, а ноги потом, и, пёсьи кошки да кошкины пёськи, тока гля – вона уж я на гумне посреди темнотищи и весь готовый взять да пойти.

Перейти на страницу:

Все книги серии От битника до Паланика

Неоновая библия
Неоновая библия

Жизнь, увиденная сквозь призму восприятия ребенка или подростка, – одна из любимейших тем американских писателей-южан, исхоженная ими, казалось бы, вдоль и поперек. Но никогда, пожалуй, эта жизнь еще не представала настолько удушливой и клаустрофобной, как в романе «Неоновая библия», написанном вундеркиндом американской литературы Джоном Кеннеди Тулом еще в 16 лет.Крошечный городишко, захлебывающийся во влажной жаре и болотных испарениях, – одна из тех провинциальных дыр, каким не было и нет счета на Глубоком Юге. Кажется, здесь разморилось и уснуло само Время. Медленно, неторопливо разгораются в этой сонной тишине жгучие опасные страсти, тлеют мелкие злобные конфликты. Кажется, ничего не происходит: провинциальный Юг умеет подолгу скрывать за респектабельностью беленых фасадов и освещенных пестрым неоном церковных витражей ревность и ненависть, извращенно-болезненные желания и горечь загубленных надежд, и глухую тоску искалеченных судеб. Но однажды кто-то, устав молчать, начинает действовать – и тогда события катятся, словно рухнувший с горы смертоносный камень…

Джон Кеннеди Тул

Современная русская и зарубежная проза
На затравку: моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось
На затравку: моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось

Чак Паланик. Суперпопулярный романист, составитель многих сборников, преподаватель курсов писательского мастерства… Успех его дебютного романа «Бойцовский клуб» был поистине фееричным, а последующие работы лишь закрепили в сознании читателя его статус ярчайшей звезды контркультурной прозы.В новом сборнике Паланик проводит нас за кулисы своей писательской жизни и делится искусством рассказывания историй. Смесь мемуаров и прозрений, «На затравку» демонстрирует секреты того, что делает авторский текст по-настоящему мощным. Это любовное послание Паланика всем рассказчикам и читателям мира, а также продавцам книг и всем тем, кто занят в этом бизнесе. Несомненно, на наших глазах рождается новая классика!В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Чак Паланик

Литературоведение

Похожие книги

Алые паруса. Бегущая по волнам
Алые паруса. Бегущая по волнам

«Алые паруса» и «Бегущая по волнам» – самые значительные произведения Грина, герои которых стремятся воплотить свою мечту, верят в свои идеалы, и их непоколебимая вера побеждает и зло, и жестокость, стоящие на их пути.«Алые паруса» – прекрасная сказка о том, как свято хранимая в сердце мечта о чуде делает это чудо реальным, о том, что поиск прекрасной любви обязательно увенчается успехом. Эта повесть Грина, которую мы открываем для себя в раннем детстве, а потом с удовольствием перечитываем, является для многих читателей настоящим гимном светлого и чистого чувства. А имя героини Ассоль и образ «алых парусов» стали нарицательными. «Бегущая по волнам» – это роман с очень сильной авантюрной струей, с множеством приключений, с яркой картиной карнавала, вовлекающего в свое безумие весь портовый город. Через всю эту череду увлекательных событий проходит заглавная линия противостояния двух мировосприятий: строгой логике и ясной картине мира противопоставляется вера в несбыточное, вера в чудо. И герой, стремящийся к этому несбыточному, невероятному, верящий в его существование, как и в легенду о бегущей по волнам, в результате обретает счастье с девушкой, разделяющей его идеалы.

Александр Степанович Грин

Приключения / Морские приключения / Классическая проза ХX века
Алые Паруса. Бегущая по волнам. Золотая цепь. Хроники Гринландии
Алые Паруса. Бегущая по волнам. Золотая цепь. Хроники Гринландии

Гринландия – страна, созданная фантазий замечательного русского писателя Александра Грина. Впервые в одной книге собраны наиболее известные произведения о жителях этой загадочной сказочной страны. Гринландия – полуостров, почти все города которого являются морскими портами. Там можно увидеть автомобиль и кинематограф, встретить девушку Ассоль и, конечно, пуститься в плавание на парусном корабле. Гринландией называют синтетический мир прошлого… Мир, или миф будущего… Писатель Юрий Олеша с некоторой долей зависти говорил о Грине: «Он придумывает концепции, которые могли бы быть придуманы народом. Это человек, придумывающий самое удивительное, нежное и простое, что есть в литературе, – сказки».

Александр Степанович Грин

Классическая проза ХX века / Прочее / Классическая литература
Смерть в Венеции
Смерть в Венеции

Томас Манн был одним из тех редких писателей, которым в равной степени удавались произведения и «больших», и «малых» форм. Причем если в его романах содержание тяготело над формой, то в рассказах форма и содержание находились в совершенной гармонии.«Малые» произведения, вошедшие в этот сборник, относятся к разным периодам творчества Манна. Чаще всего сюжеты их несложны – любовь и разочарование, ожидание чуда и скука повседневности, жажда жизни и утрата иллюзий, приносящая с собой боль и мудрость жизненного опыта. Однако именно простота сюжета подчеркивает и великолепие языка автора, и тонкость стиля, и психологическую глубину.Вошедшая в сборник повесть «Смерть в Венеции» – своеобразная «визитная карточка» Манна-рассказчика – впервые публикуется в новом переводе.

Наталия Ман , Томас Манн

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века / Зарубежная классика / Классическая литература