Подземный доктор

Глеб пробежал по встречающим ищущим взглядом, и хотя очень надеялся увидеть среди них Лика, не сразу его узнал. Лишь когда один из мужчин – а вышли на берег только мужчины – приветственно вскинул беспалую руку, мутант понял: так вот же он, Анатолий Денисов! И времени вроде прошло совсем мало, а его друг и учитель изменился. Немного, почти неуловимо, но всё же. То ли взгляд стал другим, то ли осанка… Конечно, если сравнивать этого серьезного, с затаенной в глубине глаз печалью человека с бестолковым шутом Пистолетцем, разница была поистине разительной. Но даже и от учителя Лика мужчина теперь отличался, по-видимому оттого, что сейчас ему не приходилось таиться, играть роль, притворяться. С плеч свалился тяжелый груз постоянного обмана, вины перед доверчивым учеником, который считал его не только наставником, но и другом. Теперь он был самим собой, оттого и показался Глебу незнакомым. А еще мутанту стало вдруг очень страшно. Что, если Лик и впрямь стал совсем чужим? Что, если он вовсе не считает его другом? Немного утешало одно: раз уж Денисов пришел на берег, значит, их приезд ему все-таки небезразличен. Впрочем, откуда он мог знать, кто именно прибыл, пока не увидел их уже здесь?

Пока Глеб предавался тревожным размышлениям, Сашка уже выпрыгнула из лодки и, раскинув руки, помчалась к Лику.

– Пистолетец! – завопила она, бросившись обнимать недавнего спутника.

Тот поначалу недоуменно отпрянул, не сразу признал бывшего Сашка́, но, вспомнив, видать, рассказ Глеба, быстро всё понял и с радостью ответил на объятия.

У Глеба отлегло от сердца. Если бы Лик не хотел его видеть, вряд ли он обрадовался бы и его жене. Хотя, кто его знает… Но бывший учитель, которого Сашка наконец-то выпустила из объятий, вновь призывно поднял руку:

– Ты чего там застыл-то? Иди сюда, черт мохнатый!

Глеб почувствовал, как улыбка сама, помимо его воли, раздвинула щеки. Мутант быстрым шагом, с трудом сдерживаясь, чтобы не помчаться, как Сашка, подошел к Лику.

– Сам ты черт, – буркнул он, сглатывая подступивший к горлу ком, и обнял друга.

– Эй-эй! – воскликнул Денисов. – Аккуратней, слоняра, раздавишь же!..

Лик и правда не отличался могучим телосложением – был невысоким и щуплым. В роли Пистолетца он и вовсе казался субтильным, но Глеб хорошо помнил, каким выносливым и стойким был Анатолий на самом деле, так что объятий не разжал, разве что слегка ослабил хватку.

– Между прочим, – улыбаясь во весь рот, сказала стоявшая рядом Сашка, – ты знаешь, Пистолетец, кого из животных больше всего боится слон?

– Наверное, мамонта, – пропыхтел из-под Глебовых лапищ Лик. – Или саблезубого тигра. Только я не тот и не другой – они уже вымерли, а я пока жив. Хоть и ненадолго, наверное.

– Неправильно, – покачала головой девушка. – Слон боится…

– Мышей он боится, – решил блеснуть эрудицией Глеб. – Они прогрызают ему кожу между пальцами. А еще в хобот залезают, и слон задыхается. Я читал где-то.

– А вот и неправильно! – торжественно заявила Сашка. – Я тоже про это читала, а еще читала, что это всего лишь мифы. Слон мышку раздавит – и не заметит. А если бы в хобот она забралась, то ему стоит лишь дунуть – и мышка вылетит пулей. А вот на самом деле слоны очень боятся пчел!

– Где же я сейчас пчел возьму? – прохрипел Пистолетец. – Разве самому зажужжать… но лучше ты, Глеб, меня все-таки выпусти, пожить-то еще хочется. Или уже не придется? – стал он вдруг серьезным. – Вы не по приказу Святой приехали? Передумала, может, решила меня всё же в расход пустить?

Руки мутанта разжались сами собой. Упоминание о матери заставило потускнеть радость от встречи с другом. Впрочем, Сашка вспомнила то, что быстро вернуло ему хорошее настроение.

– Пистолетец! – схватила девушка за руку Лика. – Мы ведь и правда почти по ее приказу! Ну, не совсем по приказу, только поехать к тебе предложила именно Святая. Но это ладно… Ты знаешь, что самое-то главное? Она разрешила тебе вернуться!

– С чего вдруг такая доброта? – посмотрел Денисов на Глеба.

Тот пожал плечами.

– Я попросил.

– Вот просто взял, попросил, и она согласилась?

– Не знаю уж, просто или нет, но согласилась. Давай мы с тобой о Святой позже поговорим, я и так хотел с тобой посоветоваться, кое-какие вопросы возникли… А сейчас ты расскажи лучше, как ты тут обустроился? Как тебя приняли?

– Приняли хорошо. Те, кого Святая не любит, здесь сразу своими считаются. Да я и так как бы свой, – помахал он руками: одной с шестью пальцами, а другой вовсе беспалой. – Поселили пока с мужиком одним, Никифором, вон он стоит, без ушей и без носа который. У него жена пару месяцев назад умерла, так что в избе место есть. А новую, для меня специально, по весне решили ставить, если приживусь.

– Так что ты решил? – спросил Глеб. – Останешься или с нами вернешься?

– Пока не знаю, неожиданно всё как-то… Лучше и правда сначала поговорим. А сейчас давайте-ка в избу пойдем, что мы здесь стоим, как неродные? Никифор щи сегодня сварил из щавеля – вку-уусные! Ну и курочку, думаю, ради гостей не пожалеет. Так ведь, Никифор? – крикнул он в сторону столпившихся чуть поодаль мужиков.