Подземный факел

— Наконец-то! Стою, жду, а он — никакого тебе внимания к гостю. Ну, брат, покажись, дай посмотреть на светило науки. Да осторожнее, ребра поломаешь, — смеялся приезжий, обнимая юношу. — Тебе не нефть добывать, тебе штангой орудовать надо! А я, грешным делом, думал: инженер Бранюк в бумагах закопался, канцеляристом стал, а он… Ну, говори! Сколько мы с тобой не виделись? Пять?..

— Пять, Юрко, пять лет! Даже не верится. Что же ты стоишь? Снимай кожанку, садись. Чай будешь пить? Откуда же ты взялся в наших краях? И так неожиданно! Хотя бы предупредил. Ну, рассказывай… Обожди одну минутку. Сейчас свяжусь с городом. Понимаешь, приехать к нам должен один из вашей когорты, тоже журналист. Видишь, как везет мне сегодня на газетеров… Звонили из института, просили познакомить товарища с промыслом. Я уточню, когда он прибудет. А потом мы с тобой, дружище, заберемся в мою комнату и наговоримся за все пять лет.

Инженер протянул руку к телефону. Улыбаясь, Юрий перехватил ее.

— Не надо звонить, уважаемый товарищ инженер… Я думал, ты более догадливый. Газетер, которого ждешь, уже перед тобой собственной персоной. И звать его Юрий Калашник. Прошу любить и жаловать. Так что напрасно ты испугался журналистского нашествия, пока будешь иметь дело с одним…

— Так это… о твоем приезде меня и предупреждали? — Бранюк засмеялся. — А мне и в голову не пришло, что ты — тот самый журналист, которому так не терпится проникнуть в великие тайны нашего промысла.

— Абсолютно точно. Это я. Но просил не говорить тебе мою фамилию, хотелось появиться неожиданно и увидеть, как сильно зазналась ваша ученая милость.

— Насчет зазнайства, это, пожалуй, с больной головы на здоровую. Сам ты зазнайка и есть. Письма ему пишешь — не отвечает, молчит… Где же ты, кочевник, остановился наконец? Или тоже проездом, перелетом заглянул?

— Две недели уже, как живу в Киеве. Немного поездил по Сибири, был на Сахалине, плавал с китобоями… Теперь, как видишь, почти дома, оседлый образ жизни начинаю.

— И надолго?

Юрий пожал плечами. Их взгляды встретились, и они снова не могли удержаться от улыбок — два друга, пути которых наконец сошлись в Прикарпатье, на нефтяном промысле.

Как ни присматривался Бранюк, не мог понять, изменился ли за эти годы Юрий Калашник. Взгляд, как и раньше, насмешливый и веселый, те же непослушные вихры на голове, тот же вздернутый нос, те же темные густые брови. Разве что две глубокие складки появились на лбу да несколько серебристых нитей на висках… И все же чем внимательнее разглядывал его Бранюк, тем больше казалось ему, что они будто совсем недавно пожимали друг другу руки, прощаясь на львовском вокзале.

Иван Бранюк окончил тогда политехнический институт и уезжал на работу, получив назначение в далекий город Баку. Юрий с грустью расставался с этим немного задумчивым парнем, с которым он так неожиданно и по-настоящему сдружился.

Они познакомились давно. Как-то в оперном театре проходила городская научно-техническая конференция студентов. Среди докладов и рефератов будущих инженеров выступление Ивана Бранюка, третьекурсника нефтяного факультета, сначала не произвело особого впечатления на молодого работника областной комсомольской газеты. Пристроившись в ложе, Юрий Калашник старательно записывал в блокнот все, что, по его мнению, наиболее заслуживало внимания. Реферат студента-нефтяника, переполненный цифровыми данными, изобиловавший специфической, не совсем понятной терминологией, вызвал у журналиста чувство легкой досады. «Скучновато получается», — подумал он и еще раз взглянул на докладчика. И вдруг Юрий заметил одну деталь. Перед студентом на трибуне лежали бумаги, но он совсем не смотрел в них. Легко, казалось, без всякого напряжения мысли он оперировал множеством данных, сложными формулами, говорил уверенно и убедительно, с каким-то внутренним воодушевлением. Видно было, что его реферат — это результат большой, кропотливой работы, которая заполнила его всего.

Газетчик был человеком пытливым, умел, слушая, сам зажигаться мыслью, если чувствовал за ней ту знаменитую журналистскую «изюминку», что превращалась потом в сжатый рассказ о новом, значительном, необычным. Вдумываясь в каждую фразу, произносимую Бранюком, Юрий Калашник все больше убеждался в том, что доклад студента — нечто более весомое и глубокое, чем обычный студенческий реферат.

И не ошибся. Седой старый профессор с мировым именем долго жал руку растерянному Бранюку. Потом он подвел студента к рампе и сказал в притихший зал:

— Молодые друзья, я рад за вашего товарища. Да, рад! Проблема добычи остаточной нефти давно волнует науку и практику. Труд, проделанный докладчиком, заслуживает самой высокой оценки. Своими исследованиями он сделал смелый шаг вперед, а его теоретические выводы поражают оригинальностью и… дерзостью. Благодарю вас, коллега!