Подземный корабль

— Я, к сожалению, не могу распространять информацию, которая является конфиденциальной. Но мне известно, что здесь уже реализованы две трети квартир, остальные находятся в процессе активной продажи. Вы, конечно, понимаете, что элитная недвижимость такого уровня привлекает многих покупателей с высокими требованиями.

— Почему на окнах нет занавесок?

— Это не совсем так, — живо стал говорить консьерж. — Дело в том, что их просто невозможно разглядеть из вашего окна. Но честное слово, в том корпусе, где вы живете, там, с другой стороны, есть две квартиры с занавесками. Вы можете мне поверить. Или позвольте мне отвести вас в такое место, где вы сможете увидеть это сами. Одну из этих квартир известная фирма приобрела, чтобы размещать своих гостей. Там человек, иностранец, жил в прошлом апреле — их деловой партнер из Дании. Еще квартира с занавесками, ее хозяин очень уважаемый бизнесмен, однако дела заставляют его находиться в Лондоне. В наше время гражданин может иметь несколько мест жительства.

И тогда Морохов спросил его:

— Послушайте, сейчас, кроме меня, есть еще жильцы в этом здании?

— Нет, — ответил консьерж. — Так, чтобы жить, вы одни сейчас в “Мадагаскаре”.

Несколько секунд они молчали. Потом консьерж встал и слегка поклонился.

Таким образом, на настоящий момент, на ноябрь 2003 года, все мы, работающие в этом доме, обслуживаем только вас. Я хочу заметить, что к этому сервису полностью подходит слово “эксклюзивный”. В любом случае, — добавил он, подумав, — к каждому жильцу мы готовы относиться так, словно он — единственный наш клиент.

Морохов ужинал в городе, слегка выпил, вернулся поздно. Все же странно, что одному придется жить в этих двух башнях. Оказавшись в своей квартире, решил подышать воздухом. Вышел на балкон и обнаружил прямо перед собою какую-то висящую круглую штуку, очень большую. В первую секунду испугался, что наткнется на нее головой или локтем. Она была оранжевая, туманная, смутных очертаний. То была луна.

2

На этом краю Москвы Мстислав Романович Морохов оказался потому, что “пострадал от злой жены”, как его мама в свое время литературно это определила. Морохова, урожденная Ясен-Ивенецкая, любила книжные обороты речи. Предки ее происходили из польского дворянского рода, и то, как терпеливо Наталья Феликсовна переносила сама и помогала переносить Роману Николаевичу их бедное существование советских научных сотрудников, объяснялось не только традиционным интеллигентским бессребреничеством, но и дворянским презрением к обстоятельствам.

В середине столетия такое происхождение считалось одновременно стыдным и страшным, о нем не очень любили рассказывать, но странным образом традиция умолчания перешла в поздние, более безопасные годы. Иными семейными достижениями принято гордиться — имя Славе дали в честь старшего брата его матери, Мстислава Феликсовича Ясен-Ивенецкого, известного специалиста-нефтехимика. Профессия дяди пригодилась племяннику, когда в возрасте двадцати трех лет, использовав деньги, заработанные на розничной торговле калькуляторами, войдя в долю с двумя бывшими однокурсниками по физтеху и на пользу употребив родственные связи, Слава раздобыл на Московском НПЗ цистерну бензина. То была весна 1990 года, когда все автозаправки украсили себя надписями “Закрыто”. Причалив на обочине Минского шоссе, молодые ученые за день распродали товар с рентабельностью один к трем и торопливо исчезли, опередив и рэкет, и милицию.

Наделенный смелостью и яркой фантазией, заработанные деньги Слава Морохов тут же вложил в издание книги “Коммунисты-капиталисты. Где руководители Советских республик прячут свои состояния?” Это был набор догадок и фактов, которые один из его приятелей торопливо собрал по разным западным изданиям и торопливо перевел. Типографию отыскали на территории Эстонской Советской Социалистической Республики, где в ту пору уже ничего не боялись. Много эпох спустя, когда Мстислав Романович в кругу друзей или партнеров по бизнесу весело перебирал свое прошлое, ему встречались люди, которые прекрасно помнили эту книгу и рассказывали, как хотели ее купить, но у них не было в ту пору лишних трех рублей.