Подземный левиафан

Джим продолжал стоять на том, что он что-то видел. Был ли это призрак или нет, он сказать не мог, но что-то определенно было. Неожиданно он подумал, что будь здесь отец, он сумел бы найти всему этому приемлемое объяснение. Эта мысль показалась Джиму курьезной, но не потому, что его отец был склонен вкладывать в обычные события особенный смысл, а более всего потому, что сама эта склонность Уильяма казалась теперь ему вполне нормальной и обоснованной. Джим принялся глядеть в туманный океан, высматривая сам не зная что: то ли опять неизвестную субмарину, то ли опутанную водорослями компанию скелетов-призраков с потерпевшего крушение корабля, вечных странников подводного мира.

Лазарел сказал, что идет вниз, и дядя Эдвард к нему присоединился. Джим двинулся за ними следом, внезапно почувствовав, что кровавые и невероятные похождения Фу Манчу ему все-таки ближе странных порождений ночи, которые могут — кто знает? — воспользовавшись приливом, подобраться к ним вплотную. Кроме того, сквозь решетку вентиляции из каюты доносился густой аромат крепкого кофе — кофе, который изумительно готовил Ройкрофт Сквайрс, кофе — первого врага любых привидений, обитающих в тумане или нет. Уильям Ашблесс сказал, что еще посидит на палубе, так как эта атмосфера создавала, по его словам, настроение. Нахлобучив теплую фуражку поплотнее, он объявил, что останется «на вахте» и достал из кармана куртки блокнот и ручку. Еще через сорок пять минут, убаюканный монотонными переговорами дяди Эдварда и профессора Лазарела, Джим начал засыпать. Со стороны взрослых доносилось что-то о подводных лодках, Пиньоне и водяных людях, а его тем временем медленно куда-то уносило, и обрывки разговора превращались в фрагменты снов.

Когда он проснулся, ярко светило солнце. Остатки тумана клубились у горизонта, испаряясь в сиянии дня. Остров Каталина, зеленый и скалистый, вздымался из моря удивительно близко к боту, и Джиму показалось невероятным, что все эти скалы так и простояли здесь всю ночь, а не поднялись из океана вместе с солнцем. Ашблесс, который до рассвета просидел на палубе, занимаясь тяжким поэтическим трудом, объявил, что никаких призрачных подводных лодок не заметил, и повалился в койку. Он определенно попытался обратить все в шутку, чтобы снять с Джима подозрение в озорстве. После завтрака они подплыли на лодке к острову и выгрузили провиант и канистры с водой. На берегу их не встречал никто, кроме малочисленного стада удивленных коз. Ближе к полудню Ройкрофт Сквайрс распрощался и, взревев мотором, отчалил к недалекому материку, пообещав вернуться через четыре дня.

Искатели приключений остались в полном одиночестве на скалистом, поросшем клочками чапараля восточном побережье острова, где предположительно должны были что-то найти — Джим понятия не имел, что.

Однако профессору Лазарелу сомнения были неведомы. Через час после того, как был разбит лагерь, он отплыл от берега на гребной лодке и начал промерять отвесом подозрительные впадины. Дядя Эдвард, похожий в водонепроницаемом костюме на худого тюленя, принялся было расхаживать в холодной воде вдоль берега, рассматривая глубины сквозь заросли испещренных солнечными пятнами водорослей, но уже через час от этого занятия у него невыносимо разболелась голова, он с плеском выбрался на берег и завалился спать в своей палатке, так и не найдя ни одного бездонного прудка.

Лазарел отгреб от берега на несколько сотен футов, опустил грузило в воду и размотал трос, вытащил грузило, отгреб чуть дальше и снова промерил глубину — уносимый течением, он медленно скрывался из виду за коротким мыском.