Подземный меридиан

— Художник Хапров. С кем имею честь?..

Церемониал знакомства продолжался недолго. Илья Амвросьевич принял у гостей плащи, попросту, по–русски рассадил всех за столом. Принес бутылку водки и, налив по большой рюмке, предложил выпить штрафную. Когда же улеглась сутолока первых минут, инициативу в беседе стал понемногу забирать Арнольд Соловьев. Он с аппетитом ел, энергично встряхивал головой, старался говорить громко и фамильярно. Было видно, как он из–за толстых, сверкавших в электрическом свете очков кидал быстрые, возбужденные взгляды на Марию, сидевшую между Хапровым и Ильей Амвросьевичем. Вообще, было заметно магнетическое действие Марии на молодых людей. Андрей ломал голову над целью её визита. Он до неприличия часто смотрел на нее и, естественно, не мог быть со всеми одинаково внимательным.

— Вы мне расскажите историю создания «Масленицы», — говорил Арнольд, обращаясь к Хапрову. — Я напишу о вас статью в газету, а затем брошюру, книгу. Я вас прославлю.

— Написать обо всем можно, — добродушно улыбался Хапров. — Чехов готов был написать рассказ о чернильнице. Важно, как написать, что написать. Обо мне в Англии тоже печатали в газетах, но иной раз такое, что лучше бы уже не писали.

— Мы напишем хорошо, — самоуверенно заключил Арнольд. Он начинал пьянеть и не слышал, не чувствовал глубокого подтекста в словах старого художника. — Мы вас подадим как истинно русского художника, патриота России, радеющего за исконные традиции, святую старину.

Соловьев проговорил эту фразу только потому, что она быстро пришла ему на ум и показалась эффектной, но затем, обдумав её, он про себя решил, что надо как–то иначе преподнести читателю статью о художнике, избравшем для своего творчества прошлое. Мысли о патриотизме он не хотел бы навевать своим читателям; ему по душе другая мысль: копайтесь в старом, чтобы не видеть нового.

И ещё Арнольд подумал: «Хапров — занозистый человек. Подвернись мне в Степнянске другая тема, я бы бросил его и не стал бы писать».

Сидевший рядом с Андреем Михаил рассказывал о своем впечатлении от самодеятельного концерта во Дворце культуры горняков.

— Я пришел за час до своего выступления и был зрителем превосходного ревю. Его давала самодеятельность. Хорошо плясала девушка. А потом пела. У нее красивое лицо. Универсальный талант. Я спросил: «Это профессионал?» Мне ответили: «Токарь из ремонтных мастерских». Нет, я не поверил. Тогда меня пригласили за кулисы и познакомили с девушкой. Она мне показала руки, и я увидел на коже следы металлической пыли. Я поклонился и сказал: «Прошу извинить!»

Арнольд сказал, ни к кому не обращаясь:

— Ничто так глубоко не пускает корни в человеческую природу, как предрассудки. И ничто так пагубно не влияет на прогресс, как предрассудки.

Зина дернула за конец пиджака Арнольда, широко улыбнулась и обратилась к Хапрову:

— Читателям было бы чрезвычайно интересно узнать, над чем сейчас работает художник Хапров. Не покажете ли вы нам, Святополк Юрьевич, свои последние работы?

Старый художник Хапров, как, видимо, и все художники мира, очень любил показывать свои работы. Он уже готов был достойно отпарировать Арнольду, но вкрадчивый голос журналистки на одну минуту погасил в нем полемический задор, и художник, предварительно выпив рюмку, хлопнул в ладоши и со словами: «А посмотреть, говорите?

Можно. Отчего же нельзя?.. Только, чур, не обижаться: старины больше не рисую, меня влечет тема современная!» — удалился в чулан, где у него хранились картины, этюды, наброски.

Арнольд и Зина приготовляли фотоаппараты — они намеревались заснять картины; Михаил тоже предвкушал интересное зрелище; Мария и Андрей, улучив удобный момент, вышли на крыльцо. Вечер стоял светлый и тихий. Тянул влажный и ласковый низовик. Осенняя намокшая земля под ним таяла, млела. Черные ветви деревьев стояли недвижно, точно литые из металла.

Андрей не понимал, зачем приехала Мария. Все время ждавший, что она заговорит с ним сама, он наконец спросил:

— Вы к нам артистов на экскурсию привезли?

— Никто не знал, где вы живете, — чуть краснея, ответила Мария. — Вы недовольны?..

Андрей пожал плечами. Поднялся и вдруг — проговорил:

— Хотите, я покажу вам, где работаю?

Они прошли в мастерскую.

— Так вот где обитает бедный Перевощиков! — воскликнула Мария, оглядывая стол, станок, диван. Она произнесла эти слова, вкладывая в них тот особенный смысл, который был понятен только им двоим.

— Вы пришли к Перевощикову из чувства жалости? — тихо проговорил Андрей.

— Нет, я пришла к нему потому, что он загордился, а мне захотелось его увидеть.

Андрей повернул переноску таким образом, чтобы видеть лицо Марии. Она запротестовала и отстранила лампу.

— Селезнев готовит для вас мастерскую, — сообщила она. — У него для вас есть свободное место.

— Вас, видно, беспокоит моя судьба?

— Я хочу, чтобы вы продолжали свое дело.

Мария взглянула на Андрея доверчиво, тепло. Её взгляд как бы говорил: «Извини меня, я говорю не то, не то…» Свет лампы ударил ей в лицо. Лицо казалось неестественно белым, а большие черные глаза ярко блестели.