Подземный Мир Лайама

Явился мэр, на площадь тут же нагнали репортеров. Толстяк, лучезарно улыбаясь, позировал перед камерами в обнимку с Лаймом и рассказывал сущие нелепости, как у него болела душа, что, возможно, Харви Смелый еще жив, и что просто необходимо было послать спасательную операцию, и что это он вызвал Лайама, как известного специалиста по вопросам исследований, и они порешили организовать вторую экспедицию в Комплекс-4.

Лайам не спорил, только кивал и улыбался — ему могла понадобиться помощь города для еще более безумного предприятия, не зачем ссориться с мэром из-за всяких глупостей.

Без протестов пришлось принять и то, что чисто устный договор о передаче городу десятой части сокровищ оказался таинственным образом оформлен на бумаге со всеми печатями. А Лайам, честно сказать, рассчитывал при возможности увернуться от этих обещаний, теперь же пришлось соглашаться. Разве что он был категоричен, чтобы доля его парней осталась при них, но свои два имиум-генератора с конверторами пришлось торжественно даровать городу бесплатно и еще улыбаться журналистам при этом. Успокаивал только чек на вполне кругленькую сумму, выписанный мэром, в качестве некой премии за труды перед отечеством, и обещание почестей, льгот, и должности официального государственного исследователя, таким же, каким был Харви Смелый, во время своего исчезновения.

Сам чудесно возродившийся герой-исследователь купался в лучах славы, не отказывался от интервью, встречался с жителями и всем без устали рассказывал, как провел пять лет в заточении у таинственных компьютеров с которыми, якобы беседовал на философские темы и на которых, в целом, не держит обиды.

Так прошло два дня, город чествовал героев, их приглашали на праздники, и везде Харви рассказывал людям свою историю и при всяком удобном случае отговаривал любопытствующих подходить к институту.

Лайам только мрачно наблюдал за ним и размышлял.

****

Толстый человек шел поздно вечером по улице, слегка пошатываясь, бормоча какие-то бессвязные приветствия, попадающимся прохожим, те кивали и улыбались в ответ, узнавая его кожаную куртку и шапку с очками. Кто-то хлопал по плечу и советовал идти домой, на что человек дуя в усы, бурчал, что туда и направляется.

Вот уже и улица опустела, он подходил к дому, оставалось лишь пара кварталов. Хотя зрителей не было, он все равно шел не твердо, покачиваясь, пьяно бормоча в усы и икая.

Махнув лоточнику, сворачивающему пожитки в конце улицы, толстый человек свернул в темный проулок, где уже давно какие-то хулиганы разбили единственный фонарь.

Человек нервно оглянулся, как будто что-то почувствовал, но дунул в усы, побурчал и пошел дальше.

Неясная тень преградила путь, заслоняя редкие вечерние огни, святящие на выходе с проулка.

— Ну здравствуй, Харви Смелый, — сказала тень.

Толстяк всполошено замер, подслеповато пригляделся в темноту.

— Лайам? Лайам Ли Кадами? Тот мальчик, что спас меня? Что ты здесь делаешь? — пробулькал он, нетвердо пошатываясь.

— Верно, это я. Какое у тебя удивительное зрение, ведь здесь так темно, что я едва вижу твой силуэт.

Толстяк молчал, но продолжал исправно покачиваться.

— Что, такая мелочь, что ты и не учел? А ведь из мелочей и складывается картина, — продолжил Лайам из темноты. — Промах там, промах тут, и все сразу становится понятно. Гуляешь?

— Меня приглашали на ужин в правительстве, я кажется изрядно набрался…

— А меня не пригласили… — обронил Лайам.

— Если дело только в этом, мальчик, я бы поговорил…

— Похвально, как реалистично ты изображаешь пьяного, и как усердно. Но поздно ты озаботился деталями.

Над их головами кто-то зажег лампу и поставил на выступ. Стало видно потное подвыпившее лицо Харви Смелого, выглядел он удрученно, но ни капли не растерянно, только лишь настороженно. И он даже не поднял голову, чтобы посмотреть, кто там еще, видимо, он заметил, что там кто-то есть одновременно с тем, как заметил Лайама.

— Мелочи, мелочи, — вздохнул Лайам задумчиво.

Почти бесшумно за спиной Харви спрыгнула Калисса, с металлическим шелестом доставая свой невообразимой длины кинжал.

Толстяк взволнованно оглянулся на нее, потом взглянул на Лайама:

— Ты что, решил убить меня? За что? Ты так завидуешь мне?

Лайам проигнорировал его слова, сделав два шага навстречу:

— Видишь ли, Харви, куртка на твоем трупе в точности, как у тебя. Правда полежалая, пыльная, видно, что валялась там все эти пять лет. И еще… — Лайам наклонился, заглядывая в темные ничуть не испуганные глаза: — Она вся залатанная, Харви, в заплатках, а твоя, как новенькая. Мех на воротнике нужного цвета и фактуры, но мне видно, что это не хвост горной кошки, а воротник Харви Смелого был сделан из хвоста якобы убитой им в схватке кошки. Конечно, он это сочинил, и купил хвост у какого-нибудь охотника, но сути дела это не меняет. Твой воротник из чего-то другого.

— Почему ты так уверен?! — начал было Харви.