Поджигатели

— Это дрянная какофония, вот что это такое, — сказал муж. — Послушай. Басы такие громкие, что у меня в стакане с водой рябь.

— Вот если бы мы были богатые… Если бы мы были богатые, могли бы жить в своем доме, а не в квартире. Только бедным приходится мучиться из-за чужой музыки.

— Чего это ты? — сказал муж. — Мы не бедные.

— Ну да, но я имею в виду, ты посмотри, как мы живем.

— Не начинай, — сказал муж.

— Что?

— Не начинай про деньги, — сказал он. — Ты думаешь, мне надо напоминать?

Я вздохнула и погладила его по лицу в темноте.

— Нет, милый, прости.

— Нет, — сказал муж, — это ты прости. Ты заслуживаешь кого-нибудь получше, чем я.

— Никогда так не говори, я очень горжусь тобой, любимый. Ты хороший человек. Ты никогда не раздумываешь, когда тебе звонят. Ты идешь и спасаешь людям жизнь.

— Да, — сказал муж. — Но это меня выматывает, и, когда я прихожу домой, те же самые люди, которым я спас жизнь, сотрясают нашу квартиру этой… как там ее зовут?

— Бейонс.

— Ага, — сказал он, — Бейонс. Иногда я думаю, пускай бы эти бомбы взорвались.

Я погладила его по голове. Он не то имел в виду. Мы долго лежали, а соседская музыка грохотала сквозь потолок. Муж лежал с открытыми глазами. Его лихорадило, он вспотел, глядя в потолок.

— Чертовы уроды, — сказал он.

— Не ругайся, милый.

— Я, блин, буду ругаться, если мне хочется.

— Не ругайся, мне действует на нервы, когда ты ругаешься.

— Успокойся, милая, — сказал муж.

— Нет, это ты успокойся. Это ты проиграл двести пятьдесят фунтов. Интересно, как я буду кормить и одевать сына, когда ты такое творишь? Давай-ка ты уже успокойся.

Муж так посмотрел на меня, как будто я влепила ему пощечину. Наверно, он был в шоке, потому что я никогда не ныла, но терпение у меня было на пределе, и Бейонс никак не помогала, выкрикивая «СХОЖУ С УМА» сквозь потолок нашей спальни, да так громко, что у меня задние зубы гудели.

— Черт, — сказал муж, — так продолжаться не может. У меня нервы ни к черту, и ты сходишь с ума от постоянной тревоги. Ты превращаешься в истеричку.

— Я не истеричка.

— У тебя истерика, — сказал он.

— НЕТ У МЕНЯ НИКАКОЙ ИСТЕРИКИ.

Я схватила стакан с водой и грохнула его об стену. Вода и стекло разлетелись по ковру, а я разревелась. Муж очень крепко обнял меня и погладил по голове.

— Все будет хорошо, любимая, — сказал он. — Ты не виновата. Тут любой бы тронулся от таких переживаний.

Я включила светильник и зажгла мужнину сигарету. Руки у меня дрожали. Музыка наверху стала еще громче. Потолок ходил ходуном. Теперь эти уроды начали танцевать. Это были АДСКИЕ СОСЕДИ. Я докурила сигарету до фильтра и бросила ее на пол, чего никогда бы не сделала, если бы была в своем уме. Может, я не святая, Усама, но я очень горжусь своим домом.

Муж уставился на меня, как будто увидел что-то в первый раз. Сигарета упала там, где ковер промок от воды из разбитого стакана, зашипела и погасла. Наверно, тогда муж и решился.

— Знаешь, что я сделаю? — сказал он.

— Нет. Что ты сделаешь?

— Я уйду из полиции, — сказал он. — Я уйду, пока еще здоров, а у тебя еще не зашли шарики за ролики.

— Господи, милый, это же здорово, ты правда думаешь, что так можно? А на что мы будем жить?

— Я знаю одного врача, — сказал муж. — Полицейского врача. Я когда-то оказал ему услугу, еще когда носил форму. У него мальчишку арестовали за наркотики. За ерунду какую-то. Несколько таблеток, не больше. Он был не хуже других парней в его возрасте. Я спустил таблетки в унитаз. Какой смысл поднимать из-за них шум? Приличная семья. В общем, этот врач, если я пойду к нему и скажу, что у меня нервы ни к черту… ну, он мне обязан, выпишет мне справку.

— Справку? Какую справку?

— Ну, — сказал муж, — такую справку, чтобы можно было сколько угодно сидеть на больничном. Мне все равно будут выплачивать три четверти от зарплаты, так что сильно не обеднеем. А я мог бы найти другую работу.

— Господи, милый, ты правда мог бы?

— Да, конечно, — сказал муж. — Мне тридцать пять лет, я могу переучиться.

Я улыбалась в темноте. Мой муж… уйдет из полиции… Мне в это не верилось. Это было так здорово.

— Боже мой, ты только представь себе, никаких звонков, никаких нервов. Ты перестанешь играть, мы переедем в какую-нибудь квартирку получше, мы будем все время смеяться и вместе смотреть телевизор по вечерам. Будем смотреть все, что ты захочешь, ладно? И сделаем братика или сестричку нашему малышу. Ладно?

— Ладно, — сказал муж. — Да, ладно.

Я ему улыбнулась.

— Идем, любимый.

— Куда? — сказал он.

— Пойдем со мной.

Я отвела его в гостиную и подвела к стереосистеме.

— Давай, помоги мне выбрать диск, от которого у наших соседей крышу снесет. Включим на полную громкость. Пускай попробуют своего лекарства.

Муж засмеялся.

— Ты совсем тронулась, — сказал он. — Я тебя обожаю. Фил Коллинз подойдет?

— Фил Коллинз. Да, это их доведет, но у меня на уме было что-то еще более раздражающее. Что ты думаешь насчет Санни и Шер?

— Да ты что, — сказал муж, — нам же надо их только разозлить, а не отбить у них охоту жить.

— Ладно, а как насчет «Дексиз миднайт раннерз»?

— Отлично, — сказал муж. — Ты злобный гений.