Поединок

Мы надели камуфляжные маски. В четыре двадцать пять двое быков, пряча под куртками автоматы, направились в голову поезда — нейтрализовать машинистов. В их задачу входило выведение из строя внешней связи и воспрепятствование движению поезда после его остановки. Для острастки машинистов Диспетчер рекомендовал немного пострелять из автоматов в воздух. Кроме того, парой очередей следовало прошить весь состав со стороны — низом, под брюхо, — после того как будет передано обращение по внутреннему радио.

В четыре тридцать пять Диспетчер, передернув затвор своего «майами» — больше, как видно, для самовнушения, а может, и чисто рефлекторно, — в сопровождении невозмутимого громилы с автоматом пошел в штабной вагон. Там они должны были, также немного постреляв для пользы дела, заблокировать внешнюю связь и воспользоваться внутренней.

Двумя минутами спустя мы с четвертым, последним боевиком отправились в хвост состава. В четыре сорок девять, уже находясь в тамбуре последнего вагона, мой напарник принял по сотовой связи сообщение, что поезд, сбавивший скорость на выходе из леса перед поворотом, попал в зону видимости нашей резервной группы. Через тридцать секунд, ровно в четыре пятьдесят, напарник сорвал стоп-кран.

Дикий скулеж тормозов пронзил, должно быть, не только мой череп, но и ближайшие окрестности. Страшная, непокорная силища рванула вагон, а следовательно, и весь состав — вначале вперед, затем назад, потом снова вперед. После того как поезд, выпустив весь свой ужас и гнев в истошном визге, наконец остановился, мы с напарником достали свое оружие: я — «майами» устрашающей величины, он — «калашникова» с укороченным стволом и без приклада. Войдя в коридор купейного вагона, мы постучали в ближайшее купе.

— Откройте! Авария!

Через две минуты, стараясь не обращать внимания на трясущихся от страха пассажиров, мы вместе с ними слушали заявление Диспетчера по внутренней связи из радиоузла штабного вагона.

Дословно не помню, но если в общих чертах, то заявил Диспетчер примерно следующее: поезд захвачен бандитами — да, именно так он и выразился, — все пассажиры объявлены заложниками. Сопротивление или бегство невозможно и опасно для жизни: в поезде находятся более двадцати вооруженных боевиков, состав окружен. Любая попытка противодействия боевикам или невыполнение их приказов будут пресекаться автоматным огнем на поражение. Никаких уговоров и предупредительных выстрелов — немедленная стрельба на поражение! Связь с внешним миром заблокирована, начальник поезда, бригадир и машинисты убиты — этот блеф не был импровизацией, а тщательно готовился Диспетчером заранее. Всем пассажирам предлагается в пятиминутный срок подготовить для сдачи по сто пятьдесят долларов с каждого. Можно в рублевом эквиваленте, а также при мотивированном отсутствии денег в особых случаях разрешается сдавать золотые украшения по цене лома — из расчета десять долларов за грамм. Камни в зачет не идут. Проводникам в течение ближайших десяти минут собрать со всех купейных и плацкартных вагонов деньги и ценности исходя из установленной цифры: сто пятьдесят долларов с каждого пассажира, включая детей с десятилетнего возраста. Каждого, кто не сдаст указанную сумму, проводник обязан указать при расчете. Каждый из этих людей будет расстрелян на месте. Проводник, не успевший собрать деньги и ценности к моменту расчета, также будет расстрелян на месте. Проводник, укрывший при расчете пассажиров, не сдавших указанную сумму, будет убит на месте. Проводникам с первого по восьмой вагон включительно до пяти часов пятнадцати минут принести и сдать деньги в штабной вагон. Проводникам с девятого по шестнадцатый вагон сдать деньги вооруженным людям по их требованию также не позднее пяти часов пятнадцати минут. Проводники, не уложившиеся в указанный срок, будут убиты на месте.

Голос Диспетчера, изрядно искаженный техникой, звучал уверенно. И признаться, убедительно. Пассажиры купе, где мы прослушали эту жуткую речь, по ее завершении немедленно бросились к своим вещам. Их действия подстегнули две автоматные очереди, раздавшиеся где-то вдали едва слышным стрекотом, но отозвавшиеся немедленным эхом ударов и визга пуль по днищу вагона.

Напарник мой, добросовестно выполняя поставленную перед ним задачу, выйдя в коридор, полоснул в потолок свинцом. И если предупредительные очереди где-то в голове состава прозвучали для кого-то недостаточно убедительно, то грохот под самым боком, удары пуль и брызги вспоротого ими пластика сломили всякое инакомыслие.

К подобному средству убеждения бандит прибегал в каждом вагоне, дважды меняя рожки, — пока мы не добрались до восьмого, где Диспетчер с напарником держали под прицелом лежащих на полу двух мужчин — должно быть, бригадира и начальника поезда.