Поединок

— Чунга, — скомандовал Хромой, — сходи с ними. Мы пошли. Чунга шагал между мной и Леонидасом. Когда мы подошли к нашим, Брисеньо курил, и с каждой его затяжкой на мгновение освещались лица: бесстрастное лицо Хусто со сжатыми губами, лицо Леона, что-то жевавшего — возможно, стебелек травы, лицо самого Брисеньо — он потел.

— Кто вас просил приходить? — жестко спросил Хусто старика.

— Никто не просил. — Леонидас повысил голос. — Я пришел, потому что так захотел. Вы у меня отчета спрашивать будете?

Хусто не ответил. Я указал ему на Чунгу, который стоял чуть поодаль. Хусто достал свой нож и швырнул ему. Нож плашмя ударился о тело Чунги, тот непроизвольно дернулся.

— Прошу прощения, — сказал я, ощупывая песок в поисках ножа. — Это я его уронил. Вот он.

— Ты скоро перестанешь быть таким вежливым, — пообещал Чунга.

Потом, так же как недавно это сделал я, в свете спички он провел пальцами по лезвию, молча вернул нам нож и быстро зашагал к Плоту. Несколько минут мы стояли, вдыхая запахи хлопкового поля, которые теплый ветерок относил к мосту. Позади нас по обоим берегам реки мерцали огни города. Тишина была почти полной, только иногда ее нарушал лай собак или ослиный рев.

Со стороны Плота донесся чей-то голос:

— Готовы?

— Готовы— крикнул я в ответ.

Парни возле Плота зашевелились, послышались тихие голоса, потом одна из фигур отделилась от других и, хромая, направилась к центру пространства, ограниченного двумя нашими группами. Я увидел, что Хромой водит ногой по земле: проверяет, нет ли вокруг каких-нибудь ям, камешков. Я поискал взглядом Хусто: Леон и Брисеньо положили руки ему на плечи, Хусто резко сбросил их. Поравнявшись со мной, он улыбнулся. Я пожал ему руку. Хусто уже шагал к Плоту, когда к нему подскочил Леонидас и приобнял за плечи. Старик протянул Хусто свой плащ. Я стоял рядом.

— Не приближайся к нему ни на секунду. — Старик говорил негромко, голос его чуть дрожал. — Только издали. Танцуй вокруг, пока он не вымотается. Особенно береги живот и лицо. Рука должна быть все время вытянута. Пригибайся, ступай уверенно. Если поскользнешься, брыкайся, пока он не отстанет… Теперь идите и ведите себя как мужчины…

Хусто слушал, склонив голову. Я думал, он обнимет старика, но он ограничился одним резким жестом: схватил протянутый плащ и обмотал вокруг левой руки. Наконец он пошел, уверенно ступая по песку, высоко подняв голову. Узкая полоска металла в его правой руке слабо поблескивала. В двух метрах от Хромого Хусто остановился.

Несколько мгновений они стояли неподвижно, в молчании, взглядами они, конечно же, говорили друг другу, насколько сильна их ненависть. Они разглядывают друг друга, мускулы под одеждой напряжены, руки с яростью сжимают рукояти ножей. Издали, наполовину скрытые теплой темнотой ночи, они не походили на двух людей, готовых к сватке, — скорее на две статуи, отлитые из какого-то черного металла, или на тень от двух молодых крепких деревьев на берегу реки, но тени эти висели в воздухе, а не ложились на песок. Почти одновременно, как будто повинуясь чьему-то властному приказу, оба пришли в движение. Хусто, возможно, был первым: на секунду раньше его тело от коленей до плеч начало легонько покачиваться; Хромой тоже начал подрагивать, повторяя движения Хусто, не сходя с места. Они стояли в одинаковых позах: правая рука вытянута, чуть согнута в локте, острие ножа нацелено точно на противника, левая рука, обернутая плащом, бесформенная, громадная, поднята, как щит, к самому лицу. Вначале двигались только их торсы; головы, руки и ноги оставались неподвижными. Потом их тела почти неощутимо начали изгибаться, спины удлинились, ноги согнулись в коленях — как перед прыжком в воду. Первым атаковал Хромой: внезапно он прыгнул вперед, его рука быстро описала круг. Нож, задевший, но не ранивший Хусто, еще не завершил своего рисунка в пустоте, когда Хусто сдвинулся с места. Не раскрываясь навстречу Хромому, он шел по кругу, легко скользя по песку, все убыстряя ритм своих шагов. Хромой кружился на одном месте. Он еще больше сгорбился и поворачивался всем телом вслед за противником, не спуская с него взгляда, будто под гипнозом. Неожиданно эта пляска оборвалась: мы увидели, как Хусто всем телом обрушился на Хромого и в ту же секунду вернулся в прежнее положение, словно кукла на пружинах.

— Ну вот, — прошептал Брисеньо, — он его оцарапал.