Поединок крысы с мечтой

Судя по книжке «Центрполиграфа», зайти мы можем очень далеко. Нас к этому уже готовят. Первая половина «Рапсодии гнева» плотно нашпигована обоснованиями гнусной сущности Америки. Тут и «мораль, упрощенная до доллара», и «экспорт американских “ценностей” построен на лжи», и вся Америка есть «государство-хулиган», «огромная банда разнузданных гопников, вооруженная ядерными ракетами и высотной авиацией». Автор вдумчиво объясняет, что американское «благополучие ничем не связано с их образом жизни, с их ценностями», «оно основано только на разграблении богатейшего континента» (вопрос о том, почему нам-то не удалось разграбить свой не менее богатый континент, – дабы поднять уровень жизни до американского, – остается за кадром). Шаг за шагом внушается мысль о том, будто все наши проблемы, от чеченского сепаратизма до ухудшения демографической ситуации, – американских рук дело. «Америке пришлось снова вбухивать колоссальные средства, чтоб заново возродить в Чечне бандитское государство». Падение же рождаемости связано, во-первых, с сексуальным просвещением юношества («Банальный половой акт в конце романтической первой любви. Нет уж, простите! Это все равно что украсть детство, пионерские лагеря, задорные песни и яркий свет искристых костров»). А во-вторых, наших женщин «выманивают брачными агентствами за границу путем несбыточных обещаний». Для чего? На это у автора тоже есть ответ: «Потому что американки не хотят рожать, они заняты только карьерой, оставляя мужа без шанса на наследника. Потому что муж для них – только источник дохода». Под пером автора жители США превращаются едва ли не в киношных «чужих» – почти что пришельцев-паразитов, лишенных человеческих черт. «Для них вполне естественным является оставить товарища в опасной ситуации, – сообщается читателю, – под обстрелом, например...» Вывод очевиден: «Они настоящее зло... Явное и неприкрытое». Ну а на войне как на войне. Потому-то в последней четверти романа герои с упоением расстреливают американских агрессоров, вздумавших вторгнуться в Крым при поддержке подлых украинцев. Впрочем, на украинцев автору жаль даже пули тратить: что, мол, взять с неразумных пожирателей сала?..

С литературной точки зрения книга, прямо скажем, не шедевр. Автор механически перенимает у подлого янки Тома Клэнси «монтажный» принцип построения сюжета и использует обожаемые Голливудом флэшбэки только для того, чтобы нагнать листаж. Подчеркнув, что у американских агрессоров в Крыму русский язык «великолепен, куда лучше, чем у большинства горожан», сам автор, увы, не может этим похвастаться. Положительный персонаж («за этой напускной солидностью следователь будто прятал истинное лицо души, а сетка морщин вокруг серых глаз выдавала затаенную, давно накопленную усталость») отличается от отрицательного («нехороший огонек, настойчиво пробивающийся через служебную маску доброжелательности») с первого же взгляда. Ну а когда «сползает с души огорчение», когда «надежда тут же загудела в груди буйным пламенем», когда рядом «с породистым акцентом» возникают «раскосые глаза татарской крови», начинаешь невольно думать: а с какого языка это все переведено? Не с американского ли? И закрадывается подозрение: не в заговоре ли «Центрполиграф» с супостатом? Иначе почему у всех записных борцов с американской угрозой первой жертвой оказывается русская словесность?

2000

Василий З. И конец советской фантастики

Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку. Ставрополь: Кавказкая библиотека

Присуждение российской премии по фантастике «Аэлита-93» роману Василия Звягинцева вызвало кулуарные перепалки в стане писателей-фантастов, критиков и фэнов. Однако, если принять во внимание печальный факт, что, вероятно, на Звягинцеве премия и прекратит свое существование (нет денег), вручение ее именно «Одиссею...» выглядит символично. Автор, в духе новых веяний, попытался создать коммерческий фантастический роман, но коммерсантом оказался неудачливым.

Книгу погубила советская ментальность, немыслимая в жестком мире бизнеса. Роман продемонстрировал три самых типичных составляющих советской НФ образца доперестроечных 80-х: доходящую до патологии авторскую щепетильность, авторский голод и твердую авторскую убежденность, будто книга – еще и кафедра.

Начнем с щепетильности. Западный писатель-бизнесмен из числа фантастов мог свободно плыть в океане тем и идей, обнародованных прежде. Покойные г-да По и Лавкрафт, Уэллс и Гернсбек, Говард и Меррит, сделавшие в свое время по нескольку НФ-открытий и НФ-изобретений, сознательно не патентовали свои идеи и не требовали у последователей процента за их эксплуатацию. Считалось, что любое открытие становится всеобщим достоянием, и каждому новому обитателю Страны фантазии уже не требовалось каждый раз заново корчевать пни и вычерчивать фронтир.