Поединок крысы с мечтой

Критик Аполлон Григорьев, припечатавший Пушкина выражением «наше все», предрек ему нелегкую посмертную судьбу. Ну что могли придумать об Александре Сергеевиче, пока тот был жив? Максимум: «Пушкин – он весь сахарный, зад его яблочный, его разрежут, и всем вам будет по кусочку». Зато уж когда гений смежил очи, то как плотину прорвало. За почти 170 лет, прошедших с момента смерти поэта, Александр Сергеевич успел побывать в роли революционера, либерала, охранителя устоев, борца за экологию, пророка, памятника, парохода, блондина и, наконец, еврея по фамилии Пушкинд. Кажется, что-либо еще сочинить трудно. Ан нет!

«Кто бы мог подумать, что знаменитейший наш пиит, солнце русской словесности, в то же время еще – и офицер Третьего отделения...» Неужто и это – о Пушкине? О нем, о нем, родимом. Автору серийных «Пираний» и «Сварогов», фантасту и детективщику Александру Бушкову не впервой ставить на уши многострадальную российскую историю. Да и литературным героям от него доставалось: можно хотя бы вспомнить печальную метаморфозу д’Артаньяна, превращенного романистом в гвардейца кардинала.

Еще лет десять назад Бушков написал статью, в которой потребовал «отказаться от совдеповских оценок» Третьего отделения, и вот теперь сам же воплотил свой призыв в беллетристический опус – пухлый роман «А. С. Секретная миссия». По замыслу автора, поэт не просто состоит на службе в сыскном ведомстве, о нет, бери выше! Пушкин трудится в его Особой экспедиции, каковая ведет борьбу со всякой нечистью – вампирами, оборотнями, а если получится, то и с Сатаной. Борьба трудна, ибо «просвещение и материализм сыграли дурную шутку с нынешним человечеством», и в век науки ученый народишко не желает верить, что ему угрожают гости из мира теней. А те наглеют: науськивают призраков, подстраивают несчастные случаи, убивают с помощью магии и даже... Впрочем, о самом страшном злодействе – чуть ниже.

Согласно сюжету, Пушкин путешествует по Европе, сражаясь с проявлением бесовщины и давя в себе творческую личность. Не до стихов. В руке не дрогнет пистолет с серебряными пулями. Пушкин еще может сквозь зубы витиевато ругнуться «Мать твою в рифму!», но более – никакой романтики, никаких сумасбродств. Его соблазняет обнаженная дама, но он не поддается чарам. Его вызывают на дуэль, а он хладнокровно манкирует: мол, «сейчас я не дворянин, не благородный человек – я чиновник». Впрочем, даже Пушкин – не железный. Выпить после драки он не откажется. А когда гадкие чуды-юды посягнут на святое, он поведет себя точь-в-точь как другой бушковский персонаж – капитан Кирилл Мазур из «Пираний»: «С какого-то момента началась его собственная война, на которой он уже потерял двух друзей, а потому жаждал мести». Ох и полетят же клочки по закоулочкам. Ох и врежет же Пушкин древнему джинну в обличье красотки, ох и наподдаст же он исчадью ада – «сволочи» и «мерзавцу» Джорджу Гордону Байрону!

Ну да, поэт Байрон – адское отродье, извольте любоваться. Зато поэт Эдгар По, напротив, – коллега Пушкина по бесоборчеству, а поэт Петр Вяземский – и вовсе начальник Пушкина в Особой экспедиции. Кстати, Третье-то отделение бдит не зря: в романе все темные силы объединяются с целью покушения на императора Николая I. На черта сдался именно Николай Палыч монстрам с миллионолетней биографией и для чего им, всемогущим, понадобился столь замысловатый способ покушения (помазанника должна заколоть бронзовая статуя), неясно. Однако Пушкин, жертвуя собой, заслонит самодержца. Финал книги – праздник со слезами на глазах. Царь жив, но солнце русской поэзии закатилось. Печальные жандармы, дабы не раскрывать тайну, списывают гибель поэта на дуэль...

Роман сляпан с той торопливой небрежностью, которая обычно свойственна автору. И без влияния колдовских чар Степан Николаевич может превратиться в Ивана Пантелеевича, Курын станет Курицыным, а фамилия «Дубельт» приобретет еще одну «б». Сочными метафорами и яркими сравнениями текст не отягощен. Романисту знаком, похоже, лишь один оборот, и он ввинчивается чуть ли не в каждый абзац. «Озирался с видом заправского заговорщика», «воскликнул с видом нешуточной обиды», «с убитым видом понурился», «с торжествующим видом воскликнул», «с небрежным видом сунул», «с видом величайшего нетерпения», «с видом доброго дядюшки», «с видом честнейшего человека», «с хищным и упрямым видом охотничьей собаки», «с невозмутимым и беспечным видом», «с видом замкнутым и нелюдимым». И др., и др., от первой до последней страницы. «Короче говоря, я в этих играх не посторонний, – мог бы торжественно объявить автор вслед за своим персонажем. – Видывал виды, а как же...»

По прочтении книги становится очевидно: жизнь в ипостаси жандарма и смерть от руки бронзового истукана – не самый жуткий удел, ожидающий поэта. Ведь пока еще, на счастье, никто не придумал, будто Александр Пушкин, например, сочинял бульварные романчики под псевдонимом «Александр Бушкин». Или, того хуже, – «Александр Бушков».

2006

Заратустра must die!