Поединок крысы с мечтой

«Коралина» – действительно сказка, но это страшная сказка, притом что привычных атрибутов ужастиков (всех этих голодных вампиров, хищных зомби, вервольфов или выступающих из стены призраков-убийц) в книжке нет и в помине. А просто маленькая девочка, переехавшая с родителями в старый дом, внезапно обнаруживает непонятно куда ведущую дверцу. Как будто она заложена кирпичом, но в один кошмарный день проход откроется, и, пройдя по коридору, девочка окажется в доме – почти таком же, как и ее. Вместо мамы с папой здесь будут ждать ее навязчиво-гостеприимные существа, похожие на людей, но только с черными пуговицами вместо глаз. И первый раз в этой Антистране Античудес девочке даже понравится (потому что настоящим родителям, увлеченным работой, не до дочери), но потом она справедливо заподозрит ловушку. А когда Другая Мама (то самое существо с глазками-пуговками) похитит настоящих родителей Коралины, девочке ничего не останется, как вступить в борьбу с этим притворно ласковым чудищем...

Если в «Алисе» Кэрролла героиня встречается с занятными существами, которые с удовольствием общаются с пытливой девочкой (и лишь Чеширский Кот довольно равнодушен к Алисе), то у Геймана черный кот Без Имени – единственный союзник девочки. А все потому, что в выморочном искусственном мире, созданном Другой Мамой, любое существо есть лишь порождение зловещей фантазии хозяйки этого мира. Все зыбко, разговаривать не с кем, и только пленные души (увы, Коралина была не первая, кто угодил в ловушку) взывают к героине: помоги нам, освободи нас, спаси нас... В сказке положен счастливый финал, и есть он у Геймана. Злая волшебница будет повержена, пленники спасены, но ощущение легкого ужаса, витающего в доме, все равно останется. Потому что дверь, ведущая в никуда, осталась на месте. Она вновь заложена кирпичом, но надолго ли? Мир теней изобретателен и неутомим.

«Коралину» наш читатель встретил хоть и без восторгов, но уважительно. После чего «АСТ» серьезно подточило репутацию автора: третьей переведенной книгой Геймана стал сборник «Дым и зеркала» – неряшливая свалка рассказов и рассказиков, которые были написаны в разное время, по разным поводам (порою микроскопическим) и соединены в книгу по авторской прихоти. Структурно «Дым и зеркала» чем-то напоминают сборники Стивена Кинга: каждой новелле соответствует короткий комментарий из пролога, где рассказывается об истории создания текстов. Однако тематически, сюжетно и, что важней, интонационно рассказы эти более всего вызывают иные литературные ассоциации: поздний Рэй Брэдбери, для которого собственно фантастика осталась давно на периферии, а романтическая составляющая важнее прописанного сюжета.

На языке оригинала сборник вышел восемь лет назад, немало текстов возникло еще раньше – в пору, когда будущий автор «Американских богов» искал собственную стилистику и свой круг фабул. А потому многие произведения, составляющие сборник, – скорее дань уважения Геймана его литературным учителям: Говарду Филиппу Лавкрафту («Особое шогготское»), Роджеру Желязны («Просто опять конец света»), Майклу Муркоку («Одна жизнь под соусом раннего Муркока») и другим. Немало рассказов из «Дыма и зеркал» представляют собой наброски к несостоявшимся романам (таковы, например, «Не спрашивайте Джека», «Перемены», «Дочь сов» и др.) или странную разновидность «настроенческих» стихотворений в прозе («Вирус», «Неовульф», «Белая дорога», «Королева мечей»). Что же имеем в остатке? Из всего обширного сборника – всего четыре рассказа, которые указывают на грядущий потенциал Геймана.

Вот «Свадебный подарок» – притча, навевающая в памяти уайльдовский «Портрет Дориана Грея». Молодые супруги Гордон и Белинда получают на свадьбу странный подарок: письмо, которое «само по себе» рассказывает, постоянно обновляясь, альтернативную историю брака молодых людей. Довольно быстро Гордон с Белиндой понимают, что их жизнь успешна (любовь, здоровые дети, хорошая работа) во многом потому, что у «бумажных» тезок все идет наперекосяк – бумага словно бы забирает беды молодой семьи и хранит их домашний очаг. И вдруг Гордон умирает (порок сердца), зато в письме остается жить (правда, безработный, больной, пьющий, злой). И тогда Белинда сжигает письмо в печке: она согласна на «печальный» вариант существования их семьи, на болезни и бедность, – лишь бы любимый человек снова оказался жив...