Поединок на границе

— Гульнара, — продолжал он, — смелая и смышленая была. И училась с желанием, хорошо, и дома во всем помогала. Вот только кручинушка ее мучила: сиротой рано осталась. Отец пограничником был, в бою с бандитами погиб, а мать при спасении табуна во время наводнения с лошади упала, умерла. Как-то мы с Гульнарой пошли на виноградник лозы подвязывать. Тихонько лепетали серебристо-зеленые виноградные листья, в тени матово светились плотно сбитые тяжелые гроздья. Солнце жгло нестерпимо. Внучка, говорю ей, возьми кувшин, сбегай к роднику. И она, как ласточка, вспорхнула и скрылась. Долго не возвращалась. Беспокоиться стал…

Возвращаясь с кувшином назад, она увидела на узкой тропе высокого мужчину. Он стоял и смотрел на ладонь, на которой что-то держал, видимо компас. Заметив девочку, неизвестный заторопился навстречу. Он сразу сбавил шаг, сунув руку в карман.

У Гульнары гулко застучало сердце, на лбу выступил холодный пот. Такая неожиданная, лицом к лицу, встреча ее испугала. «Кто бы это мог быть? — думала девочка. — Неужели он из тех, о которых недавно в дедушкином шалаше говорил офицер-пограничник…»

— Что, свеженькая? — кося глазами на кувшин, спросил мужчина.

Гульнара пристально на него посмотрела. На ногах сбитые, до белизны, башмаки, одет в темные шаровары, в брезентовую куртку. На широких лямках заплечная, чем-то наполненная сумка.

— Да, ключевая, — робко ответила девочка. — Если хотите — пожалуйста.

Мужчина, сжав цепкими пальцами холодный кувшин, долго от него не отрывался, пил жадно, большими глотками. Глаза свои он раз от разу косил на Гульнару. А она в эту минуту молча глядела на него. Сколько ему было лет, девочка определить не могла. Аккуратный с небольшим шрамом нос, черные, дугой брови, смуглое лицо делали мужчину простым, не отталкивающим. И нельзя как-то и подумать, что такие могут быть нарушителями границы.

— Эх и хороша! — отдав кувшин, сказал он. Потом, вытирая рукавом куртки сочные губы, спросил: — Несешь-то далеко?

— Да вон туда, где тополек на винограднике, — взмахнула Гульнара рукой, — там меня у шалаша дедушка Олжас ждет.

— А как зовут-то тебя?

— Гульнара.

— Хорошее имя. А скажи, Гульнара, — на лбу у прохожего появились две глубокие морщины, — вот этой тропинкой можно на заставу попасть? Мне туда нужно, мой младший брат там служит.

— Да, можно, — стараясь казаться спокойной, ответила она неправду. Потом неопределенно махнула рукой. — Отсюда совсем, совсем близко.

— Ну, бывай, а то дедушка, наверное, заждался, пить хочет, солнышко-то вон как жарит, — беспечно проговорил мужчина, второпях поправляя сползшие лямки клеенчатой сумки.

Девочка посмотрела ему вслед. Она заметила, как под брезентовой курткой упруго шевелились мускулы лопаток.

«Очень сильный, видно. Косая сажень в плечах. Навряд ли пойдет он дальше по тропе», — усомнилась Гульнара.

Скрывшись за широким кустом винограда, она сквозь сплетение веток наблюдала за неизвестным. Тот, немного пройдя, оглянулся и, решив, что его никто не видит, осторожно свернул в сторону. Там начиналась покрытая ярко-зеленой ряской заводь. В ней лягушки враз прекратили свою нудную песню. Над заросшим камышом берегом, расправив большие, с черной оторочкой крылья, поднялся аист, а дальше в кустах пронзительно прокричала иволга.

Поведение чужого настолько поразило Гульнару, что она с минуту простояла не шевелясь. «Нет, не к брату ты сюда забрел, затея у тебя совсем другая», — подумала Гульнара и, оставив кувшин, оглядываясь по сторонам, со всех сил побежала молодыми да резвыми ногами к шоссейной дороге, где у полосатого шлагбаума несли свою службу пограничники.

И лишь после взволнованного рассказа солдатам о своих подозрениях Гульнара вернулась в виноградник, к дедушке.

На другой день, как только взошло солнце, к небольшому, с плоской крышей домику, в котором жил дедушка с внучкой, на конях подъехали пограничники.

— Олжас Омарханович, доброе утро! — поздоровался офицер, увидев старика, со звоном отбивавшего косу. — А где ваша внучка Гульнара?

— Здравствуйте, служивые! — добродушно улыбнулся хозяин. — Внучка-то? Вон на поляне среди цветов, страсть как их любит.

К пограничникам, жмурясь от лучей встающего солнца, подошла смущенная дедушкина помощница. Тонкая, стройная, как молодой тополек. Лицо ее было чуть скуластое, брови густые, черные. В руках у нее ярким пламенем полыхали полевые маки, синели с розовыми прожилками колокольчики, светились белые звездчатые ромашки, и еще в руках она держала какие-то мохнатые фиолетовые цветы. И все это было обрызгано мелким бисером свежей утренней росы.

— Спасибо тебе, Гульнара, — мягко и тепло проговорил офицер. — Вчера ты нам помогла очень в охране границы. Мы поймали того, с заплечной сумкой, и очень «сильного», как ты его назвала. Шпионом оказался… И дедушке твоему солдатский поклон, смелой он тебя воспитал.

На лицах старика и девочки засветились улыбки.

— Одного корня дерево, — подмигнув на внучку белесыми бровями, с хрипотцой промолвил дедушка. — Родную сторонку любим одинаково.