Поединок над Пухотью

— Приходилось, товарищ полковник.

— Ну, это главное. — Полковник облегченно вздохнул. — Значит, так. Начальник штаба объяснит тебе задачу. Потом пройдешь инструктаж. На курсы переподготовки нам тебя посылать некогда. Через два дня должен быть готов вместе с группой. Все, Да смотри, больше не завирайся!

В последующие четыре часа Стрекалов поочередно попадал к начальнику штаба майору Покровскому, начальнику разведки капитану Ухову, к командиру саперов. Постепенно общая обстановка, в которой находилась дивизия, стала для него проясняться. Получалось, что окруженную группировку удерживает не дивизия — какая ж это дивизия, если в каждом батальоне нет и одной трети личного состава, в обоих полках артиллерии в пять раз меньше положенного — что-то около одного пехотного полка.

— Послали бы вместо тебя офицера, да нет ни одного разведчика с опытом, — пояснил ему начальник штаба, — нашему полку разведка вообще не полагалась: тыловой полк, охранный… В общем, считай себя уже в ином звании и с подчиненными обращайся соответственно.

Что значит «в ином звании» и как он теперь должен обращаться с подчиненными, Стрекалов не понял, но на всякий случай сказал «слушаюсь». От начальника же штаба он узнал, что окруженная группировка не сегодня завтра предпримет наступление с целью прорваться к своим. Силы полка Бородина растянуты вдоль всего юго-западного края огромного Ровлянского лесного массива.

— Это только так принято считать, что в квадрате пятидесяти километров. На деле все сто, а может, и больше. Когда фронт двинул в наступление, тут уж не считались, сколько немцев и где попадет в окружение, лишь бы вперед и вперед как можно быстрее… Добивать их было некому, все брошено в наступление. Рассчитывали — сами сдадутся, а они вон чего задумали. Ты представляешь, что могут натворить в незащищенных тылах несколько тысяч отборных головорезов? — Стрекалов кивнул, он представлял… — Чтобы этого не случилось, вы, разведчики, должны выяснить, в каком месте намечается прорыв. Туда соберем все силы и, возможно, удержим…

— Ты идешь не один, — сказал капитан Ухов, — одновременно посылаем три группы. Для верности…

Стрекалов понимал и это.

— Группа твоя маловата, — сказал ему командир саперной роты, — а то бы дал тебе самого лучшего подрывника.

— Зато даем тебе рацию, — сказал начальник связи. — У других нет. Не хватило… И радиста. В случае чего… в случае, если он не сможет, будешь передавать сам. Дело нехитрое, к тому же, говорят, ты с этим делом знаком…

— Знаком, — подтвердил Стрекалов. — Не так чтобы очень, но передать, если нужно, могу.

— Особенно не злоупотребляй, батареи береги. Сам не садись — мы знаем почерк радиста, твой не знаем. Без надобности не садись… А вообще, радиста береги как зеницу ока. Дело знает, но сам зеленый.

— Необстрелянный? — встрепенулся Стрекалов. — Зачем же такого…

— А где взять другого? Мятлову ты сам не возьмешь…

— Не возьму, — согласился Сашка.

— И это известно. — Начальник связи засмеялся. — А кстати, почему? Что ты имеешь против женского пола? Воюют они не хуже нас с тобой…

Стрекалов молчал. Перед ним в который уже раз всплыло посиневшее от удушья лицо Вали Рогозиной, ее открытые, подернутые мутной пеленой глаза…

— Их посылать нельзя, — сказал он угрюмо.

Стрекалов вздохнул свободней, поняв, что ему сказали все, что должны были сказать, и теперь слово остается за ним. Однако его еще долго не отпускали из штаба, расспрашивая о родных, записывая домашний адрес, и военврач, невысокая полная женщина, ласково глядела на него и совала ему в карман плитку американского шоколада.

— Братишка у меня дома остался… Уж очень на тебя похож!

От врача пахло земляничным мылом и карболкой.

На батарею Стрекалов пришел, когда расчет спал. Расход на него Уткин не оставил — был уверен, что Сашка голодным не останется. Повар Лешко, хоть и не был Сашкиным земляком, сжалился и дал порцию картофельного пюре да еще сдобрил его куском комбижира. Потом Сашка помог ему написать письмо любимой и за это получил миску аппетитных поджарок со дна котла. Только когда на кухню пришли Осокин и Грудин чистить картошку, Стрекалов покинул гостеприимный кров и отправился к себе в землянку.

Ночь давно уже перевалила за половину, полная круглая луна висела над притихшим миром, и Убойный, похожий издали на тонущий корабль, устремлял на запад задранную кверху корму.

— Стой! Кто идет?

По голосу Сашка узнал Моисеева. Тот стоял на крыше землянки прямо над печной трубой.

— Не сварись! — предупредил Сашка. Моисеев не ответил — он грелся. Стрекалов нырнул в душное тепло землянки, отворил дверцу печки, долго и старательно раздувал угли. Дождавшись, когда поверхность углей осветилась прыгающими голубоватыми язычками, затолкал в печку охапку соломы и плеснул бензином. Огонь ухнул, шибанул из дверцы наружу, осветив земляные стены и торчащие из-под шинелей босые ступни.