Поединок над Пухотью

В это время второй эсэсовец уже спускался в землянку. Сашка выстрелил ему в живот и отстукал, сам не зная зачем, "Его звали Федей..." Словно обрадовавшись, "Заря" с большой скоростью принялась задавать вопросы, и первым из них был: как звали Сашкиного лучшего друга... Сержант, не задумываясь, отстукал ключом "Глеб", "Сергей", "Федор" и напоследок, словно устыдившись, чуть не забыл - "Андрей" и "Валя"...

Лишь после этой проверки "Заря" попросила уточнить координаты, переданные Стрекаловым десятью минутами раньше. Координаты района, где готовится наступление немцев. Стрекалов повторил. Степанчиков - очевидно, это был он - отстукал "вас понял", но и после этого Сашка не выключал рацию. Теперь это была единственная ниточка, связывающая его со своими, и ему не хотелось прерывать ее самому.

Когда в просвете двери опять показался человек, Сашка решил, что ниточка сейчас оборвется, и с сожалением поднял автомат, но свет упал на лицо человека, и Сашка вскрикнул от неожиданности. В землянку, шатаясь, спускался Драганов. Сашка на секунду закрыл глаза, помотал головой Драганов не исчез. Знакомое, изрытое оспинами, худое лицо, прямой шрам и неповторимый драгановский нос с вмятиной от боксерской перчатки...

- Семен!

Драганов шел мимо него в угол, к нарам, но, дойдя до них, остался стоять на месте, плавно покачиваясь.

- Семен! Это я, Сашка Стрекалов!

Семен, как подкошенный, упал на нары. Когда

Стрекалов приблизился, его друг уже слал похожим на глубокий обморок сном.

РАДИОГРАММА

13 декабря 1943 г. Пугачев - Белозерову

Согласно дополнительным сообщениям местных жителей, в течение последних трех суток находящиеся в окружении немцы действительно стягивают крупные и мелкие подразделения, технику, боеприпасы и горючее к берегу реки Пухоть, приблизительно в район д.Переходы. По сообщению тех же жителей, к настоящему моменту крупные силы немцев сосредоточены юго-восточнее села Воскресенское. Проверить эти донесения в ближайшие сутки было невозможно, но они полностью совпадают с последним донесением "Сокола", принятым сегодня в 13.30.

Ввиду невозможности провести разведку боем, прошу в тех же целях произвести бомбометание и обстрел указанной территории с самолетов.

Драганов медленно приходил в себя. Разлепив глаза, долго разглядывал Сашку. Потом шумно вздохнул, отцепил флягу.

- Выпей, Саня, за помин души Генки Малютина, Ваньки Распопова, Азаряна, Рыжова...

Он всхлипнул, провел рукавом по лицу.

- Значит, и у тебя всех... - Сашка сполз на землю, как будто из него вытащили какой-то стержень. - Как же это, а, Семен? У меня ведь тоже всех...

Драганов методично бил себя кулаком по лбу, старый шрам медленно багровел.

- Всех передушил, гад. Как курей. Поздно до меня дошло, ох, поздно!

- Что дошло? - Сержант насторожился. Драганов отхлебнул из горлышка, вытер губы ладонью. Глаза его понемногу стекленели.

- А то самое. Фрицы, Саня, нас с первого дня засекли. Как забросили группы, так он и пасет. Думаешь, почему Верзилин сразу засыпался? На след напал, это уж точно. А мы с тобой еще плутали. Потом и мы наткнулись. У тебя, говоришь, тоже всех? Ну вот... - Он подвинулся к Сашке, дохнул перегаром. - Оплошали мы, брат, и всё тут. Ну, ребята - ладно. Они в нашем деле ни хрена не понимали. Но ведь мы-то с тобой - разведчики! Мне ж сам комдив такое дело доверил! Вернусь - спросит. А что я ему скажу? Нечего мне сказать, оплошал на этот раз Семен Драганов! У Сашки острой болью сжалось сердце.

- Трибунал? А что для меня теперь трибунал? - продолжал Драганов. Теперь я сам себе трибунал. Какой приговор вынесу, такой и в исполнение приведу. И стрелять в затылок никому не придется. Драганов не какой-нибудь дезертир, он - честный солдат. Это вам понятно?!

- Прекрати истерику, - попросил Стрекалов. От драгановских пьяных выкриков у него голова шла кругом.

Вспомнилось давнее и, как он полагал, забытое: летом сорок первого года под Ельней расстреливали дезертира. Привезли его на "полуторке", со связанными за спиной руками, и те двое, что сидели с ним в кузове, помогали ему сойти - прямо-таки приняли его в свои объятия... И бегом погнали к назначенному месту. Построенные наспех взводы стояли по стойке "смирно", хотя позади, в каких-нибудь трех километрах, шел бой. Последний бой перед отступлением. Необычность и неуместность происходящего сильно действовали на Сашку - тогда еще совсем молодого бойца. Голос высокого пожилого капитана, зачитывавшего приговор, был едва слышен в грохоте орудий. Солдат, построенных в каре, больше волновало творившееся позади них. Оставленная для прикрытия рота, как видно, доживала последние минуты. Зачитав приговор, капитан сложил бумажку вчетверо, убрал в карман гимнастерки и, отойдя в сторону, закурил. Молоденький младший лейтенант с юношескими прыщами на лице вывел и поставил впереди взводов отделение с винтовками, скомандовал: "Равняйсь! Смирно!" Сашка поднял голову, всмотрелся. Преступник был далеко не свирепого вида, скорее жалкий, с физиономией нашкодившего детдомовца. Расстегнутая гимнастерка открывала впалую грудь и тонкую жилистую шею.