Поединок отражений

Я с усилием открыл явно приржавевшую в петлях дверь и шагнул в полутемную прихожую. Под ногами захрустела осыпавшаяся с потолка штукатурка. В гостиной, еще недавно такой уютной и обжитой, не было и следа мебели. Лишь по углам валялись какие-то обломки да щепки, а со стен свисали бесцветные лохмотья, бывшие буквально полчаса назад нарядными веселыми обоями. Та же картина запустения и гнили встретила меня в спальне и на кухне. Это помещение пустовало как минимум лет тридцать! Но ведь не приснилась же мне Тудегешева?! В отчаянии я просканировал квартиру вторым зрением, но и оно не изменило восприятия. Но если это не морок, тогда значит мороком были встреча и разговор с Тояной! Мощный, тщательно продуманный, многофункциональный и многослойный морок. Произведение магического искусства. М-да, Дмитрий Алексеевич, паранорм ты наш, защитник светлых сил, и как оно теперь в дерьме сидится, ничего?

Я еще раз чисто механически обошел «нехорошую квартиру» и вдруг в спальне на подоконнике наткнулся взглядом на какой-то черный комок. Но лишь взяв его в руки, понял, что это камень, похожий на обломок черного базальта. Я повертел находку в пальцах и уже собирался выбросить, но тут неожиданно услужливая память выдала ассоциативный ряд: черный обломок — черная скала — черная стела. Капище Двуликого! Вот на что был похож камень: на кусочек Колодца Тьмы!

Не сознавая до конца, зачем мне это нужно, я сунул камешек в карман куртки и вышел из квартиры.

Глава 6

Обратный перелет до Сибирска я проспал как убитый. Не подействовали ни яркий свет, ни шумные нефтяники, праздновавшие окончание двухнедельного запоя и начало очередной вахты, ни даже навязчивый российский авиасервис, независимо от времени суток предлагавший осоловевшим пассажирам то прохладительные напитки, то еду, то бесполезную информацию о полете и эвакуации «в случае чего». Я заснул еще до того, как самолет вырулил на полосу, и мне приснился золотой восход над синими горами. Первый приятный сон за последнюю неделю.

Проснулся я опять же сам, едва шасси коснулись бетонки родного Богашевского аэропорта. И хотя весь перелет длился от силы два часа, я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Не понадобились никакие дополнительные ухищрения, вроде самоконцентрации, вдыхания праны или «мышечной волны». Похоже, мой организм становился все более независимым от сознания, и я не знал, радоваться этому или нет. Невидимая внутренняя перестройка продолжалась на всех пяти доступных мне теперь энергетических уровнях. Я даже начинал немного побаиваться себя. А вдруг в критической или просто сложной ситуации невольно отчебучу такое, что потом буду горько жалеть? Хотя нет, вот жалеть-то как раз и не буду — я заметил, что в последние двадцать четыре часа совершаю любые действия без оглядки на совесть и прочую этику, первые места в сознании занимали теперь совершенно другие категории. И не скажу, что со всеми я был согласен безоговорочно.

На выходе с летного поля меня ожидал приятный сюрприз в виде служебной «ауди» с улыбчивым и разговорчивым водителем Мишей.

— С благополучным возвращением, Дмитрий Алексеевич! — радостно расплылся он, забирая у меня сумку и услужливо открывая заднюю дверцу. — Заждались тут вас. И господин майор, и даже господин комиссар дважды спрашивал — сам слышал.

— И как же он спрашивал? — ничтоже сумняшеся поинтересовался я, усаживаясь в прохладный салон.

— Где, говорит, мол, черти носят этого фантазера? — с готовностью процитировал Миша любимого начальника. — Какого, мол, рожна ему понадобилось за казеный счет в горы лезть?

— Елы-палы, — опешил я, — откуда ж комиссар узнал про горы?!

— Так капитан Зайцев ему и доложил. Майора Ракитина на месте не было, а информация от вас поступила важная, сами говорили. Вот Зайцев и доложил как положено…

— М-да, Миша, дисциплина в вашем управлении на высоте! — Я невесело усмехнулся. — Что ж, двум смертям не бывать… Поехали за большим-пребольшим слоном.

— Каким еще слоном?

Не дошло до парня, а жаль!

— Розовым. По кличке Пендель. Поехали!

Всю дорогу до города неунывающий Миша развлекал меня бородатыми анекдотами про ментов и наркоманов, а я вежливо посмеивался и думал о своем.