Поединок с самим собой

Козлов, белобрысый, крепко сбитый парнишка, подошел к штанге.

— Смотри, — сказал он Юле. — Видишь: ноги чуть расставлены. Руками крепко обхватываю гриф.

Он положил руки на штангу и как бы притер ладони к металлической насечке.

— Сперва беру вес на грудь. — Он выдохнул воздух. Раз! — и тяжелая штанга, взметнувшись, легла ему чуть ниже плеч. — А теперь неторопливо, непрерывно выжимаю штангу вверх, на вытянутые руки, — сказал Козлов.

Он напрягся, и штанга медленно поплыла вверх. Она вздрагивала и, казалось, вот-вот замрет, остановится. Но нет… Когда она достигла высшей точки, тренер хлопнул в ладоши. Это означало — вес взят.

Козлов мягко опустил штангу.

— Хочешь попробовать? — спросил тренер у Юлы.

Ребята заулыбались. Юла неопределенно пожал плечами.

— Ну, давай, — сказал тренер.

Юла шагнул к штанге. Он не знал, сколько она весит. Но решил: постараюсь. Хоть лопну, а подниму.

— Э, нет, нет! — засмеялся тренер. — Козлов! Сними «блины».

Козлов снял металлические тарелки, навешанные на штангу. Теперь она стала, конечно, гораздо легче. Но сколько она весит сейчас, Юла опять-таки не знал.

— Ну, спокойно, — сказал тренер и встал возле Юлы. — Крепко обхвати гриф. Пальцы вот так, в «замок»…

Юла вздохнул, выдохнул и рванул штангу. Оказалось, она все-таки дьявольски тяжелая.

— На грудь! На грудь! — вразнобой закричали мальчишки.

Юла положил штангу на грудь. Сразу стало легче.

«Ну? А дальше?… Как я ее?… На вытянутые руки…».

Юле стало страшно. И сразу ноги — как обмякли…

Тренер словно почувствовал это.

— Все! — крикнул он и хлопнул в ладоши. — Опусти! На первый раз хватит!

И Юла бросил штангу на пол.

Звон металла, гулкий грохот прокатились по залу.

Тренер поморщился.

— Штангу опускают, а не кидают, — негромко сказал он.

Но Юла не слышал. Он едва стоял. Сердце билось неровно, резкими, сильными толчками.

А ноги, мягкие, словно резиновые, казалось, сейчас так и подкосятся, и он сядет, вот прямо посреди зала сядет на пол.

«Наверно, побледнел я… Только бы тренер не заметил», — пронеслось в голове.

Но ни тренер, ни ребята ничего не сказали.

…Долго еще длилось занятие.

Была, конечно, и борьба. Вернее, не настоящая борьба, а, разделившись на пары, мальчишки разучивали прием.

Он назывался — «захват на «ключ» одной рукой».

Один паренек опускался на четвереньки (Юле объяснили, что это называется «партер»). А второй, стоя сверху, правой рукой обхватывал туловище нижнего, а левой — захватывал левую руку защищающегося в сгиб локтя.

Одновременно разучивались защита и контрприем: как освободиться от захвата «на ключ». Нижнему надо переставить левую ногу вперед на колено и, толкнувшись обеими ногами, сделать резкий рывок вперед всем туловищем. Тогда левая рука освободится от захвата.

Это было интересно и, казалось, не так уж трудно. Юла хотел тоже попробовать, но тренер сказал:

— Нет, нет. Тебе еще рановато. — И крикнул: — Козлов! Иди-ка сюда!

Видимо, Козлов у него был вроде помощника.

— Покажи-ка новичку основную стойку. Ну, и объясни главные правила вольной борьбы.

Тренер ушел.

А Козлов стал показывать и объяснять.

…Когда занятие кончилось, ребята с шумом и шутками бросились в душевую.

Они с удовольствием плескались под звонкими тугими струйками. Перекликались, как в лесу: о новом свитере у Игната Васильевича, о каком-то Вовке Краснове, который купил замечательные плавки, о вчерашнем выигрыше «Зенита». Из-за шума воды половины слов было не разобрать, но ребята все равно что-то кричали из одной кафельной клетушки в другую.

Юла глядел на них — крепких, ловких, мускулистых — и хмуро думал: «Нет, никогда мне не быть таким».

Дома он рассказал про первое занятие Веньке.

— Ерунда! Не унывай! — бодро посоветовал Венька.

И сразу перескочил на задачи Грюнфельда. Он теперь был так увлечен ими — о чем бы ни шел разговор, Венька обязательно переводил его на эти злополучные задачки.

И Юла грустно подумал: «Вот бы Женю сюда… Рассказал бы ей все…».

И снова стало так обидно, так паршиво…

* * *

Юла стоял у окна, в чужом парадном, на третьем этаже.

Напротив, через улицу, тоже на третьем этаже светились окна квартиры, где жила Женя.

Юла давно изучил эти четыре окна: два оранжевых и два голубых. Дома у Жени он ни разу не был. Но с улицы часто поглядывал на них.

Сейчас они были так близко — каждая мелочь видна. Вот буфет, высокий, почти под потолок, старинный, с тяжелыми резными фигурами на дверцах. А вон большие часы, они стоят на полу, и видно даже, как желтый маятник с круглой медной бляхой на конце мерно ходит: туда-сюда, туда-сюда. Даже не верилось, что эти окна — через улицу. Казалось, протяни руку и достанешь.

В парадном мимо Юлы то вверх, то вниз шли люди. Никогда раньше Юла не подумал бы, что так часто ходят по лестнице. Юла стоял спиной к проходящим, но даже затылком ощущал их подозрительные ощупывающие взгляды. Чего, мол, здесь околачивается паренек?

«Хочу, и стою, — утешал себя Юла. — Просто вот стою, и все. Кому какое дело?».

Он старался держаться независимо, и когда кто-либо проходил мимо, даже насвистывал веселый мотивчик, но в общем- то все это было не очень приятно.