Поединок с тенью

– Горе не ожесточило графа, – сказал муж, забираясь в кровать. – Он стал более милосердным. А вот с сыновьями он обращался плохо, даже я это замечал. Не давал им никакой воли и не спускал никакой вины. И вот теперь они мертвы, а он остался один, без детей и внуков. Может, – предположил Роберт, – из-за этого граф сделался опекуном твоего монастыря. Чтобы искупить свой грех перед Господом, который жестоко наказал его.

– Однако многие в его положении считают суровость к детям обязательной, и никто их за это не наказывает, – возразила Дженевра.

– Разве нет? Ты думаешь, лорд Уильям – единственный аристократ, лишенный потомков, которые увековечили бы его имя? Многие полагают, что чума посылается Богом в наказание за грехи людей.

– Может быть, – сказала Дженевра. – Но если это так, то наказание настигает всех – И плохих, и хороших, а это несправедливо.

Роберт наклонился и поцеловал ее.

– Будь осторожна, дорогая, иначе тебя сочтут еретичкой.

– А ты тоже сочтешь?

– Нет, жена. Я понимаю, что это твой пытливый ум пытается разрешить трудные вопросы. Но если ты еретичка, тогда и я тоже еретик.

Он снова поцеловал ее, а потом отвернулся и заснул. И вот сейчас, глядя на человека, державшего на руках ее сына, Дженевра испытывала грусть за злополучного отца, сурового, но по-своему любившего своих детей и, по ее мнению, наказанного несправедливо.

– Ну, Роберт, – произнес граф, вдоволь позабавившись с младенцем, которому, казалось, очень понравилось сидеть у старика на руках, – у тебя теперь есть прекрасный сын и наследник. Я еще раз поздравляю тебя.

– Благодарю вас, милорд. Я и в самом деле очень этим горжусь.

Дженевра смотрела на лицо Роберта, пока он говорил это, и заметила, что его затуманившиеся голубые глаза избегали встретиться с графом взглядом. Ему было неловко от поздравлений наставника. И Дженевра мысленно прокляла Дрого.

Нортемпстон ничего не заметил и продолжал:

– Значит, твой сквайр, Алан Харден, должен быть посвящен в рыцари герцогом, да? Ты доволен его службой и считаешь, что он достоин такой чести?

Роберт расслабился и снова улыбнулся.

– Да, милорд. Алан хорошо и преданно служил мне, он отлично владеет любым оружием. Из него получится отважный и галантный рыцарь.

– У него был превосходный учитель, Роберт. – Граф вздохнул. – О, если бы ты был моим сыном!

– Я всегда жалел, что это не так, милорд. И все же я не думаю, что вы стали бы ко мне добрее, чем сейчас.

Нортемпстон горько засмеялся.

– Валяй уж напрямик, Роберт! Я был слишком жесток с моими сыновьями, да? А с тобой обращался получше, потому что с возрастом обмяк? Они же были почти взрослыми мужчинами, когда ты пришел ко мне. Но у них не хватало твоего духа, мой мальчик. Я на них кричал, а они дрожали, ни разу не осмелились дать мне отпор! – Он помолчал, покачал Уилла на коленях и оглядел малыша оценивающим взглядом. – Но может быть, у меня еще есть время исправить некоторые мои ошибки. Скажи няне, чтобы она унесла ребенка.

Роберт позвал девушку, которая освободила Нортемпстона от гукающего Уилла и унесла его из комнаты.

Нортемпстон повернулся к Дженевре и указал на украшенный розой медальон, покоившийся у нее на груди.

– У вас необычное украшение, миледи. Могу ли я спросить, откуда оно взялось?

Отвечая, Дженевра прикоснулась пальцами к украшению. – Это медальон моей матери, милорд.

– Леди Маргарет Хескит. А у вас есть еще какие-нибудь ее памятные вещи, дорогая?

Дженевра замялась. Она привезла с собой ларец, потому что не собиралась скоро возвращаться в Мерлинскрэг и хотела, чтобы он был с ней. Она надеялась продолжить расследование о том, кто же был ее отцом, тем более что круг ее знакомых расширялся. Однако она пока не рассказала Роберту о своей находке.

Украшения, что она носила, – медальон и кольцо – вполне могли быть переданы ей дядей, лордом Хескитом, накануне свадьбы. А письма? Как быть с письмами? Она не говорила Роберту о них и боялась, что он обидится. Однако в глазах Нортемпстона было что-то такое, из-за чего она почти готова была признаться.

– Еще украшения, милорд, включая это кольцо. – Она вытянула правую руку и показала кольцо матери, возможно обручальное. – И письма. – Она быстро взглянула на Роберта, который замер и удивленно взирал на нее.

– Письма? – спросил он.

– Да, Роберт. Любовные письма. Они хранились в Мерлинскрэге, в ларце. Я обнаружила их случайно, и содержание писем так расстроило меня, что я не решилась тебе открыться. Видишь ли, это письма моего отца. Подписанные только буквой А. – Дженевра сглотнула, а потом еле слышно произнесла: – В них он называл себя ее мужем.

Роберт встал и положил руку ей на плечо.

– И от этого ты страдала, женушка моя? Ты установила, что родилась в законном браке, но не можешь доказать этого?

Дженевра благодарно улыбнулась ему.

– Да, Роберт. Я всегда желала принести тебе в дар мое незапятнанное происхождение, но… – голос ее задрожал.

– Дорогая моя, – вступил Нортемпстон, – достоинство определяется не только происхождением. Можно я взгляну на ваш медальон?

– С радостью передаю его вам, милорд.