Поединок со смертью

— Ой ли? Неделю назад на вашем месте сидела девушка. Она тоже говорила, что готова. Что ненавидит всех и себя больше всех. Что хочет прекратить свое «гнойное существование», как она выражалась. Я в жизни не видел человека, который хотел бы смерти сильнее, чем она. Но когда пришел день и час, она не смогла запустить механизм. Она не смогла победить в себе животное. Животное, что живет в каждом из нас и цепляется за жизнь, какой бы бессмысленной и жалкой она ни была.

Я покачал головой:

— Для меня это не эмоция, для меня это вопрос принципа.

— И в чем принцип? — поинтересовался мой безногий «работодатель», словно это имело хоть какое-то значение.

— Принцип? — удивился я. — Принцип — это принцип Разве вы не знаете?

Виктор Петрович почему-то улыбнулся.

— То есть никакой гуманистической чепухи? — он свел свои густые черные брови. — Так?

— Именно. Никакой.

— Никого не пожалеешь?

— Никого.

— Вам позвонят.

Парень, что встретил меня у вокзала, подошел ко мне сзади и молча вывел из кабинета.

В фильмах после такой фразы — «Вам позвонят» — герой обычно произносит: «Я так и не понял — приняли меня на работу или нет». Но я не стал переспрашивать или что-то уточнять. Он видел мои глаза. Если он не дурак, он все поймет…

— Гуманистической чепухи… — глухо, словно бы в никуда произнес Данила.

— Что? — Павел вышел из глубокой задумчивости и недоуменно уставился на Данилу. — Чепухи?..

— Ты сам-то понял, о чем он тебя спросил? — Данила с какой-то невыразимой болью в глазах посмотрел на Павла.

— А о чем он спросил? — Павел даже как-то поежился от этого взгляда. — Об этом и спросил — о любви к человеку. Я после этого, знаешь, ходил каждый день по городу, смотрел на людей. Искал того праведника, ради которого можно остальных пощадить. Иногда выбирал в толпе человека и следовал за ним, пытался понять, что он из себя представляет. И чем больше я присматривался к людям, тем больше убеждался — нет этих праведников. Нет! Ты вот радеешь за людей, а знаешь ты, какие поступки они совершают, когда думают, что их никто не видит?.. Я помню почти всех. Помню мужчину, который выгреб из коробочки для милостыни два червонца у слепой старухи. Мальчика помню, скинувшего в открытый канализационный люк котенка — так, ради забавы. Старуху, которая зло и намеренно ткнула палкой в живот беременную. И многих, многих, многих других. Мать помню, жестоко и молча бившую своего малыша только за то, что тот плакал. Все они были «нормальными», «простыми людьми», у которых есть дом, семья, работа! Каждого из них я приговорил к смерти и теперь жалею только об одном: что не смогу уничтожить всех! Вот о чем он спрашивал. Вот о чем.

— Хочешь, повторю? — почему-то спросил Данила.

— Что повторишь? — не понял Павел.

— Ваш разговор, — ответил Данила и тут же продолжил: — Он спрашивает: «В чем принцип?» Ты отвечаешь: «Принцип — это принцип». И он уточняет: «То есть никакой гуманистической чепухи?» И ты соглашаешься: «Да. Никакой».

— И что с того? — Павел продолжал непонимающе смотреть на Данилу. — Что с того?

— Ты спрашиваешь? — удивился тот. — Он тебя экзаменовал. Про девушку сначала рассказал, что она за себя, за свою жизнь испугалась. А потом спросил — принцип выше человека? И ты сказал — да.

— Ну?.. — неуверенно протянул Павел.

— Ты не чужие жизни, ты свою жизнь продал. Понимаешь? Свою! Ты сейчас рассмеялся, когда я сказал, что тебя буду защищать. Рассмеялся… А кого, Павел? Кого еще, если ты самый несчастный? Тебя нужно…

У Павла на глазах выступили слезы. Но сделал над собой усилие. Он не будет плакать. Нет.

— Есть что-то выше человека или нет? — спросил Давила, глядя Павлу в глаза. — Так есть или нет?

— Выше человека? — переспросил тот, растерявшись от переполнявшей его душу тоски.

— Да, выше человека… — повторил Данила.

— Но я же тебе объяснял, — Павел хотел разозлиться, но из-за возникшей вдруг неуверенности, тревоги — не получилось. — Я же говорил, что нет ничего ниже человека. А ты меня спрашиваешь — выше…

Павел хлопал глазами и даже начал оглядываться, не понимая, что происходит.

— Да — выше! — настаивал Данила. — Скажи мне — что?!

— Что выше человека?.. — Павел окончательно растерялся. — А что выше человека?

— Вот ты мне и скажи…

Воцарилась гробовая тишина. Павел смотрел на Данилу, Данила — на Павла. И в ней, в этой тишине, раздался странный писк. Оба инстинктивно повернули головы в сторону шкафа.

Часы на взрывателе начали контрольный отсчет — пятнадцать минут.

15:00, 14:59, 14:58, 14:57…

Виктор Петрович позвонил мне через десять дней. Позвонил в дверь. Молча въехал в квартиру, миновал коридор и остановился в комнате. Я шел следом. Сел на диван напротив своего гостя. На коленях у него лежал серо-стальной кейс. Его содержимое сейчас у меня в шкафу.

— Это бомба? — спросил я. Виктор Петрович кивнул и спросил:

— Не передумал?

— Нет.

— Тогда смотри.

Он стал объяснять мне, как работает механизм. Буднично. Словно давал инструкции по эксплуатации стиральной машины.

— Все понял? — уточнил он. — Перескажи последовательность действий.

Я повторил все, что услышал.