Поединок со Змеем

…Но есть между мертвыми и позабытые, чью могилу забросили, заровняли по злой воле, да просто по глупости. Есть и такие, кому жестокие Люди совсем не дали погребения: бросили тело и безразлично ушли. А скольких погубили, замучили, скольких довели до того, что те сами оборвали свою жизнь! И если поруганный был при жизни не из кротких, склонных прощать — он может вернуться для укоризны, а то и для отмщения. Вот почему опасаются Люди выходцев из могил, вот почему не всякий отважится пойти ночью на кладбище. А ну как скользнет между холмиками бесплотная тень, дохнет ледяным холодом, незряче вглядываясь в лицо:

— Не ты ли злодей?..

Гроза и весна

Стал уже порастать травою-быльем отцовский курган, когда над Перуновым дубом прошумели могучие орлиные крылья, раздался клекот:

— Собирайся, кузнец, в гости на небесную свадьбу!

Ибо прислал Перун к Матери Ладе доброго свата, славного Даждьбога-Солнце. Ударил его по плечу кикой — замужним женским убором, — чтобы верней сладилось дело:

— Езжай, брат!

Даждьбог не заставил себя дважды просить. Приоделся в расшитые бисером золотые одежды и выехал на солнечной колеснице, молясь Небу:

— Подари удачу, отец!

Привязал коней у ворот и пошел пешком через двор, как достоит вежливому гостю. Ступил правой ногой на порог и тихонько приговорил:

— Ты стань, моя нога, твердо и крепко, ты будь, мое слово, твердо и метко! Будь острее ножа булатного, липче клею и серы, тверже земных камней: что задумал, да сбудется!

Мать с Дочерью и Отец Род обрадовались гостю, повели за стол угощать, но он не пошел. Встал под матицей — старшей балкой в избе, связующей не только стены, самые судьбы живущих. Глянул на нее и мысленно обратился, призывая в союзники. В матице великая сила: незваный, непрошенный гость не смеет ее миновать, стоит смирно у двери и ждет хозяйского слова. Лишь свой, родной, идет в красный угол без приглашения. Где же, как не прямо под матицей, встать свату, который надеется чужих сделать родными?

Поклонился Даждьбог хозяевам и протянул руки к Огню, и рыжекудрый младшенький братец приветливо выглянул из каменной печи:

— С чем пожаловал, князь Огненный Щит?

Молодой сват огляделся и сел на лавку, шедшую вдоль половиц. Тут уже хозяева окончательно поняли, в чем дело, но не подали виду, завели разговоры. И наконец он сказал:

— Я к вам не пиры пировать и не столы столовать, я к вам с добрым делом со сватаньем! Есть у вас, как я слышал, славное серебряное колечко, так вот у меня для него золотая сваечка припасена…

Ахнула Леля, прижала ладони к процветшим, как маки, нежным щекам, кинулась вон. И ведь ждала, что зашлет свата Перун, а все равно сердце девичье часто забилось, сладко и жутко. Не чуя ног пробежала по зеленым лугам, к самому Мировому Древу. И вдруг подхватили ее знакомые, надежные руки, и любимый голос промолвил:

— Куда бежишь, желань моя? Ко мне или от меня?

…Сказывают, Богиня Весны прижалась к Богу Грозы и ничего разумного не ответила. А что тут отвечать?

Через луг к ним уже шли Мать Лада и Отец Род, Отец Небо и Мать Земля, Макошь. Молодой сват подвел двоих отцов друг к другу и велел взяться за руки, благословляя будущее родство. Мать Лада сама передала дочь Перуну:

— Вот твоя суженая… Люби ее и жалуй, как мы любили и жаловали!

А Отец Род добавил:

— Выбрала молодца, так уж не пеняй на мать и отца.

Бог Грозы вытащил из-за пазухи большой красный платок-фату, передал Роду, пора, мол, невесту завешивать-закрывать. Тут Леля снова кинулась убегать, на сей раз больше для вида… куда там! Шумной стайкой слетелись подружки, крылатые чудесницы-Вилы, хозяйки колодезей и светлых озер. Затопотали проворными козьими копытцами, растущими на ногах у всех Вил, изловили невесту, повели назад, обступив плотным кольцом. Богиня Весны тщетно силилась разомкнуть их кружок, скидывала фату, которую бросали ей на плечи. Дочь-девушку причисляют к роду отца, замужняя входит в род мужа. Так пусть не прогневаются достославные деды, пусть видят горе невесты, пусть ведают — не сама с радостью отрекается, силой уводят!

Вот почему до сего дня считают достойным, чтобы невеста печалилась, даже когда идет по любви. А свекор со свекровушкой непременно желают, чтобы молодая невестка звала их матерью и отцом…

…Но вот и привели Лелю назад, и Род сам связал два конца фаты у нее под подбородком, а два других перекинул через голову вперед, пряча лицо. Завесил-закрыл любимую доченьку в добрый час перед полуднем, когда Солнышку время вплывать в самую высь — на долгий и счастливый век, на совет да любовь!

Нарушенный запрет

Пока собирали гостей и готовили свадебный пир, Леля почти не выходила из дому: молча сидела с подружками, слушала жалобные, протяжные песни — слезы капали, напитывали печальный красный платок.