Поединок соперниц

Воины Ансельма были пешими, и мы тоже соскочили с коней. Сражаться секирой лучше по старинке, стоя на земле, чувствуя пятой упор земли, а не доверяя ненадежному норову лошади. Наши обшитые бляхами панцири дубленой кожи были не хуже, чем у норманнов. Но секиры — вот уж славное оружие! — они кроили их доспехи, и несколько минут над притихшим болотом стояли крики, стоны и громкий звон стали. Вмиг стало жарко. И весело. Смерти я не опасался. Я видел перед собой врагов и хотел их уничтожить.

Все произошло быстро. Единственный наш промах — мы не углядели, как один из людей Ансельма вскочил на лошадь и поскакал прочь.

— Догнать! — крикнул я.

Тщетно — он ускакал.

Я огляделся. Мои парни отлично справились с делом. Норманны были перебиты, стонали раненые, и я велел их добить. Из моих людей только один погиб и двое оказались ранены. А еще я увидел, как мой сын Олдрих, забившись в кусты, ревет, поскуливая, как щенок. Я выволок его оттуда.

— Не позорь меня трусостью. Это твой первый бой, так что веди себя как мужчина.

Но Олдрих лишь трясся, и мне стало противно. Отпихнув мальчишку, я пошел к своим раненым. У одного шла ртом кровь, и я понял, что он не жилец. Второй, некий Гирт, заигрывавший к одной из моих жен, оказался ранен в бедро. Я велел быстро перевязать их и взгромоздить обоих на лошадей.

— Будем двигаться дальше. В Тауэр-Вейк им окажут помощь. И где отец Мартин?

Священник показался из-за угла башни. Неужели прятался? А ведь вроде был не трус, да и силач, на ярмарках принимал участие в боях на палицах. Но сейчас я поглядел на него с презрением.

— Что, отче, не по вкусу пришлась наша кровавая месса?

Испуганным он не выглядел.

— Не следовало так поступать, Хорса. К чему эта бойня? Теперь у Ансельма будет лишний повод для нападения.

— Ко всем чертям! — огрызнулся я. — Вы что же, думаете, я со своими людьми маршем пройду мимо своры проклятого аббата? Нет, я вышел на войну, и пускай теперь норманны трепещут!

Священник промолчал и стал возиться с моим никак не унимавшимся сынком. Когда же я велел трогаться в путь, этот поп заявил, что желает оставить нас. Дескать, ему лучше поехать к Бранду, который знает, как вести переговоры, и не станет без толку лить кровь.

Тогда я снова сгреб его за капюшон и велел вести нас вперед.

Поп проворчал:

— Каждое чучело на своем огороде — император.

Если бы он не был мне нужен как проводник, я бы ему накостылял по загривку, как полагается. Но я еще припомню эти слова. Когда, например, он начнет клянчить пожертвования на свою развалюху Святого Дунстана.

К башне Хэрварда мы прибыли, когда уже стемнело. И что мне понравилось, так это как были устроены засады на подступах и посты на болотах. Неужели всем этим заправляет женщина? Я готов был в пояс ей поклониться. Хотя она заслуживает поклонения уже как внучка Хэрварда.

В башне нас встретили радостно. Я огляделся. Н-да. Когда-то обустроенное жилище теперь представляло собой каменный остов с перекрытиями этажей. Людей здесь было полно. Тут же лошади и скот, куры. Развернуться негде. Я увидел Альрика. Парень обрадовался мне.

— Благородный Хорса, друг! Если еще несколько таких саксонских танов примкнут к нам, уж и зададим же мы трепку Ансельму!

— Попробуем справиться своими силами, — буркнул я в ответ. — Главное сейчас — отбиться от Ансельма из Бери-Сент. А там пламя мятежа перекинется на весь Норфолк, на все Дэнло!

Пока я выяснял, как обстоят дела, на ступенях спиральной лестницы, поднимающейся вдоль стен башни, появилась женщина.

И первой моей мыслью было — я уже где-то ее видел. Может, она мне снилась? Не знаю, но скажу — я и не подозревал, что внучка Хэрварда такая красавица.

Она подошла, и я, — ну чисто нормандский куртуазный щеголь! — опустился перед ней на одно колено, приник к прелестной ручке.

Она спросила:

— Так вы и есть Хорса из Фелинга?

Мне польстило, что она залилась румянцем при виде меня, прятала глаза, лишь порой как-то тревожно поглядывала из-под длинных ресниц.

Я приосанился. Черт возьми! — я всегда могу определить, когда нравлюсь женщине. А смущение леди Гиты выдавало ее с головой. Кому бы не было лестно пробудить волнение в столь очаровательном создании!

Леди Гита была не выше среднего роста, но казалась гораздо выше благодаря манере держаться с неприступным достоинством. Кожа ее — прямо чистый жемчуг. Губы… пухлые, яркие. Наверное, сладко целовать такие уста. Волосы светлого серебристого цвета и рассыпаются по плечам, как струи дождя. Ресницы по-детски пушистые. Глаза же… хорошие глаза, цвета стального клинка. И все же…

— Мы не встречались ранее, леди?

— Нет!

Она ответила стремительно, даже словно испуганно. И это навело меня на мысль, что, может быть…

Она отступила и, приложив руку к груди, поклонилась всем нам.

— Молю Бога и Его Пречистую Матерь наградить вас, храбрые мужи, за то, что сразу откликнулись на призыв одинокой женщины.

Она умела разговаривать с людьми. Я видел, какими воодушевленными и гордыми сделались лица моих солдат. Да и сам я словно стал на голову выше.