Поединок. Выпуск 17

Резко повернувшись на вращающемся кресле к трельяжу (разговор происходил в квартире у Ронсеро), Аманда придала лицу сердитое и обиженное выражение: мол, и глядеть ей не хочется на неразумного любовника. Сама же внимательно через зеркало следила за Осташевым. Вот она потянулась рукой к верхней пуговице кофточки, расстегнула ее, взялась за вторую пуговицу, всем своим видом показывая, что ее мучит удушье от переживаемого волнения. Высокая грудь притворщицы начала тяжело вздыматься.

Но спектакль разом прекратился, стоило Осташеву язвительно усмехнуться:

— Соблазнить меня, что ли, надумала? Затащить в постель и там все-таки уговорить?

Он встал.

— Прощай, Аманда.

Она молчала, все еще отвернувшись от него, уставившись в зеркало теперь уже невидящим взглядом.

— Прощай, — повторил он. — Пришел конец нашему роману. — Последнее слово этой фразы он выговорил с горькой усмешкой.

Тогда она стремительно повернулась к нему и сказала, как плюнула:

— Дурак!

Осташев направился к двери.

— Стой! Да стой же, тебе говорят!

Он остановился. Бросил из-за плеча хмурый взгляд.

— Мой бедный миленький дружочек, — издевательски протянула — почти пропела — женщина. — Тебе невдомек, как ты запутался? Ты не понимаешь, что у тебя нет выбора?

— О чем ты? — буркнул Осташев. Нехотя так. Неприветливо. Но внутренне уже настораживаясь, напрягаясь.

Он медленно обернулся к бывшему предмету нежной страсти.

— Слышал, как говорят: «Кто много знает, долго не живет»? — голос милейшей дамы звучал сухо, жестко. Это была неприкрытая угроза. — А ты сегодня узнал от меня очень много. Слишком… — она подчеркнула это слово, — слишком много.

И он испугался. Как тут не испугаться? Американские спецслужбы шутить не любят. Наслышан об этом. Читал не раз. Страх потом увлажнил лицо. Тыльной стороной ладони он вытер его со лба.

— Ну, ладно… — протянул он.

— Согласен? — радостно вскинулась Аманда.

— Сегодня я тебе не отвечу, — не сразу откликнулся он. — Дай мне подумать.

— Сколько времени тебе нужно на размышления? — деловито осведомилась Ронсеро. — Учти — долго мы ждать не можем.

— Дай мне… ну, хотя бы три дня.

Три дня… Она решила рискнуть: дать ему эти три дня. Под свою ответственность. Лучше явиться к Роту с такой новостью, чем с отказом проклятого русского.

— Хорошо. Мы подождем. Но помни: твое «нет» будет равносильно… ты понял чему?

Осташев утвердительно мотнул головой и не прощаясь вышел.

Он брел по улице, истязая себя мыслью, что всю жизнь сам себе ставил палки в колеса, что всю жизнь бежал от жизни, на ходу безуспешно пытаясь понять самого себя. Понял, кажется, слишком поздно.

По вылинявшему от зноя небу лениво тащилось одинокое кучевое облако, ослепительно белое, но с розовым — от солнечного подсвета — брюшком. Глядя на него из окна своего гостиничного номера, Осташев подумал: «Я тоже одинок. Опять одинок».

Опять? Словечко пришло на ум так, по привычке. Он понял уже, что там, дома, он и на сотую долю не был столь одинок, как ныне. Там, дома, его одиночество во многом было искусственным, он сам был в нем повинен. Здесь же все было остро чужим, и никогда своим он здесь не будет. Да и не надо ему быть своим на чужой, неприветливой земле, образ жизни которой для него — он это осознал — полностью неприемлем!

Домой! Эта неотступная мысль стала фоном всего, о чем бы он ни размышлял. Он понимал, конечно, что вернуться в Советский Союз непросто. Пустят ли его обратно? Он совершил предательство, он очень виноват перед родиной. Но он твердо решил добиваться… нет, не прощения — разрешения вернуться. А там будь что будет! Начать дома новую жизнь, как бы трудно она ни складывалась. Зато впереди, в перспективе — настоящая жизнь, а не это его нынешнее прозябание, все круче затягивающее воронкой в бездну подлости.

Если бы в этой стране было советское посольство, он, не раздумывая больше, немедленно отправился бы туда. Но посольства не было. Из-за давления Соединенных Штатов дипломатические отношения так и не были установлены.

Но в соседней стране советское посольство имелось. Туда и решил пробираться Осташев. Вчера, сразу после разговора с Амандой, оглушившей его предложением американской разведки, он отправился в консульство этой страны, испросил туристскую визу и получил обещание, что назавтра во второй половине дня ему вернут документы уже оформленными. Слава богу, в этих маленьких банановых республиках не существовало сложностей с получением виз. Вадим Осташев надеялся, что американцы не пронюхают об этом его визите. По дороге в консульство он «проверялся», никто вроде бы за ним не следил.