Поединок. Выпуск 18

Поединок. Выпуск 18

Архив сыскной полиции. Эдуард Хруцкий

Часть первая. ПАРИЖ – САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 1912 год.

Внезапно пришел страх. И был он вполне ощутимым: холодный и липкий. Вновь тот же сон. Удивительно длинный и похожий на раскрашенные дагерротипы.

Черная река Стикс, пустые берега из неведомого камня. И с той, жуткой, стороны приближается лодка. В ней седобородый человек. Харон. Он гонит лодку веслом, бесшумно уходящим в черную воду, как в расплавленную смолу. И нет спасения от него.

Бахтин проснулся, вскочил на кровати, привычно протягивая руку к тумбочке, на которой лежал револьвер. Но не было ни тумбочки, ни револьвера. Да и квартиры на Офицерской улице в Петербурге тоже не было. И сон этот, нелепо страшный, приснился ему в Париже, и сидел он, свесив ноги, на широкой кровати отеля «Королевская охота».

Пять лет назад, когда он не был еще чиновником для поручений Санкт-Петербургской сыскной полиции, а служил в летучем отряде на Лиговке, в доме Самохина, он и двое городовых брали известного громилу Ваньку Рю-тю-тю. Фамилии его никто не знал, и в русском криминальном мире кличка Рю-тю-тю давно заменила Ваньке все остальное.

Ванька заперся в подвале и угрожающе кричал что-то через дверь.

Городовые были ребята дюжие и дверь высадили мгновенно. Бахтин шагнул в подвал и услышал щелчок. Четкий, металлический, резкий. Ванькин револьвер дал осечку.

Потом, в участке, помощник пристава Саша Трепин, взял в руки револьвер, взвел курок.

– Что же ты, братец, оружия себе подходящего не завел?

Трепин поднял ствол к потолку и нажал на спуск. Выстрел был особенно резок в маленькой комнате, после него еще некоторое время звенело в ушах.

– Повезло вам, ваше благородие. – Один из городовых перекрестился и посмотрел на дырку в потолке.

Той же ночью, придя домой, Бахтин снял пальто, сел в передней на кресло и его начала бить противная дрожь.

С той поры ощущение страха возвращалось к нему по ночам и несколько раз приходил один и тот же сон. И видел он лодочника Харона, только вот лица его разобрать не мог.

Господи, почему именно тогда пришел этот совсем ненужный страх? За двенадцать лет службы в сыскной полиции, случалось и не такое. Подумаешь, невидаль, нанюхавшийся кокаину налетчик с Лиговки.

Бахтин постукал по стене, нащупал выключатель, повернул его.

Над кроватью зажегся кокетливый абажур, напоминающий бело-матовую деталь женского туалета.

Бахтин взял папиросу, закурил. Горячий аромат табака, ворвавшийся в легкие, отозвался дурманом в голове. Но все же сон этот оставил некое ощущение волнения, переходящее в ожидание какой-то очередной радости.

На тумбочке, рядом с кроватью, лежали его часы. Серебряный «Мозер» с плоской цепочкой. На крышке были выдавлены подкова, лошадиная морда и стек. Бахтин никогда не увлекался бегами, просто в тот день, когда он покупал часы в швейцарском магазине на Невском, это был один из наиболее подходящих рисунков. Он взял часы, нажал на кнопку. Крышка отскочила, и репетир мелодично позвонил три раза. – Господи, всего три часа.

Бахтин налил в высокий стакан воды «Виши», о которой ему говорили, что она очень полезна. Сделал два глотка, поморщился. Вода оказалась солоновато-горькой.

Он встал, вышел в гостиную. В углу, на поставце стояли серебряный сифон и несколько бутылок вина. Они были все откупорены и заткнуты затейливыми серебряными пробками.

Что и говорить, принимали его соответственно. Бахтин, как каждый полицейский чиновник Российской империи, не был избалован почетом и вниманием. Да и вообще испытывал некоторую неловкость за пышную встречу на вокзале, за апартамент этот в гостинице «Королевская охота», за серебряные пробки, за весь этот непонятный комфорт.

Бахтин подошел к поставцу, взял одну бутылку, потом другую. Названия вин не говорили ему ровно ничего.

А вон, наконец, знакомцы. Темного стекла тяжелая бутылка, с сургучной печатью на стенке, с давленой надписью «Порто». Он даже обрадовался, увидев эту бутылку. Так радуются обычно, встретив знакомого человека в чужом городе. Медленно вытащил серебряную пробку, всадника с копьем, втянул чуть сладковатый аромат и налил вино в бокал.

В свете лампы оно заиграло темным рубином. Бахтин поднял бокал и выпил его в два глотка.

Не выпуская бутылку и стакан, он пошел в спальню и сел на кровать. Голубовато-атласная роскошь этой огромной, почти во всю комнату, постели подчеркивала его одиночество и дискомфорт.

Бахтин налил еще полбокала и, подумав, наполнил до краев. Теперь он пил медленно, ощущая крепковатую сладость несравненного португальского портвейна. Он запомнил эту красивую бутылку в гостях у присяжного поверенного Глебова, известного петербургского гурмана и хлебосола. Бахтин только начинал свою службу в полиции и был простым полицейским надзирателем, служившим в летучем отряде.

Но, как ни странно, именно он, зайдя в ночлежку «Слепушку» на Суворовском проспекте, увидел на шее у четырнадцатилетней проститутки Катьки Ломовик бриллиантовое колье с изумрудной звездой в центре.