Поединок. Выпуск 2

Читатель, хотите увидеть начальника РО, капитана Демидова Владимира Петровича, Володю, таким, каким увидел его я? Был вечер, была прекрасная сельская тишина. Я открыл калитку, под ноги тотчас подкатился лисенок, залаявший по-собачьи. Я поднялся по широкой деревянной лестнице на второй этаж, походил по комнатам — ни души. Кнопка заискивающе смотрела в глаза и выпрашивала: да погладь же меня! Я нагнулся, почесал ей брюшко и когда поднял голову, надо мной стоял парень в шерстяном тренировочном костюме — вылитый метатель молота, большой, здоровый, румяный, с короткой спортивной стрижкой, серыми добрыми глазами и очень похожий на мальчишку со стадиона. Я даже растерялся — я-то знал, что ему тридцать пять и что он капитан и начальник райотдела. В чуть растягиваемых окончаниях слов и предложениях, часто построенных как вопросительные, угадывался мордовский акцент, в варианте Демидова делающий речь музыкальной и неспешной.

Как он стал милиционером? Да обычно, как многие: после армии пошел в среднюю специальную школу милиции. После работал. Сейчас вот заканчивает высшую школу милиции.

Трудно ли? Да как? Летом и зимой — хорошо: машина, сани; весной и осенью хуже: грязь. Он же деревенский, привык тут ко всему, прирос, всех знает, его все знают.

Много ли серьезных преступлений, случается? Так пусть ему назовут преступление несерьезное, и он ответит на этот ваш праздный вопрос.

2. Рузаевка — Саранск

Что знал Саблуков о Рузаевке? Железнодорожная крупная станция неподалеку от столицы Мордовии. Знал он такие. Запах мокрого угля, серое небо над приземистыми мрачными пакгаузами. Тусклое серебро рельсов, редкие спешащие, озабоченные и угрюмые, железнодорожники. Здесь можно бродить часами, и никто тебя не заметит, особенно если ты в мятом пиджаке и дешевых брюках.

Это устраивало Саблукова, устраивала и ожидаемая толпа автобусной станции, где энергичные сельские жители с горбами мешков берут приступом занесенную грязью машину. Все это помнил Саблуков по своему далекому знобкому детству, когда постигал он науку карманных привокзальных краж.

Но вот Саблуков выходит к автобусной станции, и самый внешний вид ее неприятно бьет по глазам. Свободное стеклянное здание, умытое, кокетничающее. «Образовались, — проносится в голове, — стекляшек понастроили, паразиты». И все-таки он знает — за пять минут до отхода автобуса образуется толпа, и тогда-то он втиснется в нее, сунет кассирше скомканные деньги, а лицо спрячет за чью-нибудь широкую спину. Но сейчас надо уходить, чтобы не примелькаться.

Саблуков фланирует по Рузаевке, официально уже ставшей городом, но еще не простившейся с деревенскими деревянными уличками, просеченными двухэтажными универмагами и просторными каменными башнями. Ожидал встретить телогрейки, мешочников, а на вокзальной площади продают зарубежные журналы и моды следующего сезона. «Дальше, — шепчет Саблуков, — дальше...»

Чего надо было той бабе? Приключения, ласки? Но тогда почему же она отбивалась от него, когда он приблизился к ней... «Позвольте, я думала, вам просто негде остановиться....» — «Ты думала... брось притворяться!» — «Слушайте, я позову милиционера!» — «Я тебе позову, сука!» А рука уже нырнула за оружием, и эти ее глаза, распахнутые больше от недоумения, чем от страха. И палец нажимает на гашетку, а когда женщина лежит на полу, заливаясь кровью, лихорадочные руки шарят по комоду — всей-то добычи двенадцать рублей сорок одна копейка. Ушло три патрона, прибавился новый след. Больше в Невинномысске не появишься, и небось твои портреты уже гуляют по всей стране, и дома засада, и по дружкам засады, везде одна сплошная черная засада, и парни будут стрелять, потому что знают — он вооружен, а парни пошли суровые, промашки не дадут.

Ну, дудки, этого адреса вы не знаете, и не узнать вам его никогда!

До Саранска доехали быстро, он даже не успел подремать. Саранск Саблукову не понравился еще больше, чем Рузаевка: чистые, просторные улицы, нарядные люди, среди которых он выглядел измятым, подозрительным алкоголиком. Бутылку портвейна он выпил в подъезде, прямо из горлышка, чтобы хоть немного залить подступающую волнами злость. Побродив по закоулкам города, вернулся на автовокзал и взял билет до Кемли. Сидел на лавке мрачный, чуть опьяневший, упершись глазами в раскрытую газету.

Если бы Саблуков знал, что через девять часов выстрелы разорвут сонную утреннюю тишь, он, вероятно, поспешил бы убраться отсюда. А впрочем, куда? Тот адрес, который он повторяет про себя, последняя его надежда на жизнь...

И уж совсем не могло прийти ему в голову, что,вот сейчас и не так далеко отсюда, тот человек, который заслонит собою от людей его оружие, капитан РО Володя Демидов, лежит под перевернутой машиной, и молоденький шофер плаксиво спрашивает: «Вы живы, а? Вы живы?»