Поединок. Выпуск 8

Покраснела. Чуть-чуть. Легкий румянец. И тут же нахмурилась. Вот оно, решение. Именно — такая девушка не продаст. Никогда не продаст. Да такую девушку, ее хоть сейчас просто на выставку.

— Мне же это совсем не трудно.

— Не трудно. Да ты понимаешь, Ганна!

Надо серьезней. Потому что говорить об этом — не лясы точить. Не лясы, он отлично понимает.

— Послушай, Ганна. Ты сама откуда? Родом ты откуда?

— Я? — она растерянно моргнула.

— Понимаешь, Ганна: то, что я хочу тебе сейчас сказать, очень серьезно.

— Серьезно?

Она посмотрела в упор. Ну конечно. Она пока не понимает, что он хочет ей сказать. Но это не так уж и важно.

— Ты где живешь? Дом твой где?

— Дом? В Желтянском районе. Под Южинском.

— Понятно. Там у тебя кто, родители? Братья, сестры?

— Родители и братишка и сестренка. Младшие.

Теперь уже она настроилась, без всякого сомнения, настроилась.

— Ты комсомолка?

— Комсомолка.

— Ганна, знаешь что, сядь. Ты ведь никуда не спешишь?

— А что случилось-то? — она села. — Я член бюро.

Просто удача. Такая девушка — действительно удача. Надо только все правильно ей изложить. Правильно, без пережима.

— Ганна. Ты встречала когда-нибудь в нашем почтовом стеллаже письмо или открытку с незнакомой тебе фамилией?

— Что?

— Я говорю серьезно — ты встречала когда-нибудь в нашем стеллаже конверт или открытку с незнакомой фамилией?

— С незнакомой фамилией?

— Ты ведь всех в общежитии знаешь по фамилии?

— Всех. — Она смотрела на него уже с тревогой. — Да что случилось-то, Андрей, ты можешь мне объяснить?

— Ну, ну, Ганночка. Не смотри на меня так. Абсолютно ничего не случилось. Все хорошо. Просто, понимаешь, кто-то балуется с нашим стеллажом для писем.

— Балуется? Со стеллажом для писем?

— У милиции, понимаешь, у милиции возникло подозрение, что кто-то использует наш почтовый стеллаж для скрытых передач.

Сейчас лучше всего помолчать. И дать ей почувствовать и осознать новость. Она повернулась к нему. Дернула плечами, будто отмахиваясь.

— Скрытых передач? Глупость какая-то. Каких скрытых передач?

— Во-первых, Ганночка, это совсем не глупость. Совсем. А во-вторых. Во-вторых, прежде всего, самое важное, ты должна запомнить: об этом нашем разговоре никто не должен знать. Это очень важно. Никто.

Она надменно поджала губы. Нахмурилась:

— Ну, само собой, Андрей. Ты мог бы мне этого и не говорить.

Само собой. Ты мог бы мне этого и не говорить. Золотая девушка. Просто золотая девушка.

Она опять посмотрела ему в переносицу:

— Так что? Что вообще тебе нужно?

— Умница, Ганночка. Умница, что поняла. А нужно мне совсем немного. Во-первых, как я уже говорил, никто не должен знать о нашем разговоре. Это — первое, самое первое. Второе — каждый день, утром и вечером, мы с тобой должны проверять свежую почту. Понимаешь? Проверять, чтобы выяснить, не появилось ли в одной из ячеек нужного нам письма. Нужного! Понимаешь? С незнакомой фамилией! Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Объясню, почему я сказал: мы с тобой. Те, кто использует стеллаж, не должны знать или даже просто подозревать, что этот почтовый ящик под наблюдением и что мы с тобой будем его проверять. Значит, всю эту проверку нам нужно делать очень незаметно. Крайне незаметно. Совсем незаметно. Ты поняла?

— Да, конечно.

Кажется, накачивать ее больше не нужно. А вообще — вообще она хорошая девушка.

— Отлично. Значит, по утрам ячейки могу проверять я. Прихожая в это время пуста. А вот дневную почту — другое дело. Как раз все приходят с занятий, толкучка. Ну и, если я начну копаться во всех ячейках, сама понимаешь. Все это увидят.

Ровнин услышал шум шагов. Он успел только переглянуться с Ганной, как дверь открылась и вошла Варвара Аркадьевна.

— Ну что? Обвыкаем? — улыбаясь, спросила комендантша.

— Обвыкаем, Варвара Аркадьевна. Вот уточняем со старостой общежития инвентарный список.

— Я смотрю, ты скоро прямо меня заменишь, — комендантша сняла халат и надела плащ. — Я в учебный корпус. Если кто спросит, я там.

— Хорошо, Варвара Аркадьевна.

Комендантша ушла.

— А что, если я такое письмо увижу? — спросила Ганна. — Что тогда делать?

— Очень важно, что тебе в этот момент делать. Поясню. Когда будут приносить дневную почту, я всегда буду находиться тут же. Или за столом, или в дежурке. Каждый день, ты поняла? Обязательно каждый день.

— Что, и в воскресенье?

— И в воскресенье, даже особенно в воскресенье. Потому что в воскресенье здесь самая толкучка. Поэтому в воскресенье тебе придется проверять и утреннюю почту, чтобы опять на меня не обратили внимания. Ты поняла? В воскресенье и утреннюю? Как, не трудно тебе это будет?

— Не трудно.

Он оценил ее взгляд. Да, его выбор оказался точен. Такая не проговорится. Такая медлительная, с таким взглядом не проговорится.

— Значит, Ганночка, если такое письмо появится и я в это время буду сидеть у входа за столом — ты подойдешь и чуть тронешь телефон. Аппарат на столе. И все. Тронешь телефонный аппарат и можешь заниматься своими делами. В остальном разберусь я.

— Так. А если ты будешь в дежурке?

Она все поняла. И прежде всего поняла разницу между «за столом» и «в дежурке».