Поединок. Выпуск 9

Ветер ударил незащищенный теперь костер — пламя прижалось к снегу.

Смолин подошел разбросать костер.

— Мы зимой огонь не гасим, — сказала она. — Может, сгодится кому…

— Господи, — пробормотал Смолин, глядя, как отсветы костра пляшут по Маринкиному лицу, как ярко блестят раскосые глаза. — Бывают же такие красивые… Я думал, только в журналах…

— А-а! — отмахнулась Маринка. — Ну их, твои журналы!

— Что так?

— Все одно пишут… Какие мы дикие были…

Из метельной круговерти вывернули нарты, рядом с каюром сидел Толя Романцев, за нартами бежала тройка оленьих самок, важенок.

— Какие дела, командир?!

— Нормалек, Толик! — весело откликнулся Смолин.

* * *

…Нарты неслись во весь дух. Пролетали мимо огромного черного креста, лишь верхнее перекрестье торчало над заснеженной сопкой.

— Это кто же?! — крикнул Смолин сидящей впереди Маринке.

— Моряки какие-то, — отвечала она. — Давно было!

Вдалеке показалось заваленное снегом по крышу зимовье.

* * *

В окно зимовья был виден огромный красный диск солнца, низко висящий над снегами.

— Это ж надо — закон подлости, — бурчал Романцев, настраивая рацию. — Солнышко… Стоило горбатиться. Сел да прилетел…

— Уже, — сказал Смолин, внося охапку поленьев..

— Чего? — не понял Романцев.

— Летят.

Романцев выскочил на улицу — один самолет уже выбросил технику на грузовых парашютах. Появился второй с десантниками.

— Выходит, мы… зазря… — проговорил Романцев и вдруг, неожиданно для себя самого, заплакал — по-детски кривя губы и размазывая слезы рукавом. Затем схватил пригоршню снега и стал яростно тереть лицо…

Романцев ворвался в избу, бухнулся на колоду, заменяющую стул, и принялся крутить ручки настройки, бормоча при этом:

— Мы все равно кой-чего докажем… А то какую моду взяли — сели, да прилетели, да прыгнули, и все девки млеют… Все, командир. Я на волне. Хоть на полчаса, а раньше их в эфир выйдем!

— Нельзя, Толя, — тихо сказал Смолин. — Наш выход в 10.21, через сорок минут.

* * *

…В самолетной темени над люком вспыхнул желтый сигнал: «Приготовиться». Коротко взревнула сирена. Пошли в стороны створки люка.

Зеленый сигнал!.. Сирена!! Невыносимая!!!

Гудит дюралевый пол под ногами бегущих к люку. Головой вперед — как в детстве с обрыва. Один за другим. А первых уже крутит в голубом воздушном потоке, оранжевыми огоньками вспыхивают вытяжные парашюты. Раскрываются купола основных. И через несколько мгновений все подразделение — длиннющая цепочка куполов. Как поплавки гигантского невода, заброшенного в солнечную синь.

Люк бесшумно закрывался. Темно, пусто в самолетном брюхе, как в доме, из которого все ушли. Борттехник высадки в белом шлеме идет неспешно вдоль тросов, протянутых под потолком, убирая вытяжные фалы, которые только что крепились к парашютам тех, кого уже здесь нет…

* * *

Лахреев с рацией за спиной подбежал к зимовью. Распахнул сапогом дверь зимовья и застыл изумленный:

— Вы… откуда, ребята?

— На вопрос «откуда» напрашивается ответ: от верблюда, — мрачно посмотрел на него Романцев. — Это первое. Второе: надо сказать «здрассте» дядям.

— Здорово, — растерянно пробормотал Лахреев.

— Можно и так, — кивнул Романцев. — Только не надо путать южное побережье Белого моря с северным побережьем Черного. Понятно?

— А чего я… путаю-то? — Лахреев все еще не мог прийти в себя от неожиданной встречи.

— Ты дверь не закрываешь.

Лахреев повернулся к двери, но закрыл ее, как говорится, с другой стороны. Выскочил из зимовья:

— Товарищ лейтенант! Там какие-то солдаты… С рацией.

— Что за солдаты? — строго спросил лейтенант.

Лахреев только плечами пожал.

— Ты, Лахреев, не цыганка — плечиками играть, — еще строже произнес лейтенант. — Ты — десантник и должен был выяснить, кто находится на объекте, а уж потом докладывать.

Лейтенант взбежал по ступенькам крылечка. При виде офицера Романцев и Смолин вскочили. Вытянулись.

— Кто такие?

— Гвардии сержант Смолин!..

— Гвардии рядовой Романцев!..

— Документы.

Придирчиво сверил фотографии с лицами.

— Что вы здесь делаете?

— Вас, товарищ лейтенант, ждем, — сказал Смолин, глядя в сторону.

— Нельзя ли яснее выражаться, сержант?

— Разрешите, товарищ гвардии сержант, обратиться к товарищу гвардии лейтенанту? — очень официально произнес Романцев.

— Обращайтесь.

— Яснее, товарищ гвардии лейтенант, не скажешь, — продолжал Романцев. — Как увидели ваш самолет, так и ожидаем, когда вы приземлитесь и в эфир выйдете. А то, что мы двое суток по сугробам да по морям — по волнам корячились — это, конечно, не в счет…

— Значит, вы и есть группа майора Лесникова, — догадался лейтенант. — А вас уже спасатели ищут. Чего ж вы сами в эфир не выходите? Что-нибудь с рацией?

— Нам приказано выйти в эфир отсюда, с мыса Малого, в 10.21, — Смолин взглянул на часы, — через семнадцать минут.

Лейтенант молча пожал им руки и вышел.

На крыльце затопотали, обивая снег. Ввалились Лахреев и второй радист, стянули лямки раций.

— Присаживайтесь, голубки, — вздохнул Романцев, указывая на лавку под окном.

— Товарищ лейтенант просил: можно, они тут пока постоят, а то мороз, — сказал Лахреев.

Смолин молча кивнул.

Десантники составили рации в углу у порога и вышли.