Поединок. Выпуск 9

Но это была не тревога: посреди казармы, в водовороте людских голов, то появлялось, то исчезало лицо Степы и его рука, сжимавшая толстую пачку конвертов. Сдавленным голосом Степан выкрикивал имена сегодняшних счастливцев. Пачка уменьшалась, а жаждущих прибавлялось.

— Сдай назад! — напрягая шейные жилы, кричал Степан. — Чего лезете, как телята к титьке! Вот дуравливые какие.

Вошел сержант Смолин и, подойдя к своей тумбочке, достал зубную щетку, пасту, мыло. Увидел конверт на подушке, взял, прочитал обратный адрес и… порвал на мелкие клочки.

Саша, которого Степан выручил с брезентом, делил на одеяле посылку на восемь кучек — по числу ребят своего отделения: конфеты, печенье, яблоки. Палку колбасы аккуратно промерил ниткой, пометил ногтем:

— Степа, ножик есть?

Степан подошел, не отвечая, оглядел посылку, одну из кучек высыпал обратно в ящик…

— Ты что? — изумился Саша. — Это ж тебе…

Степан так же молча сломал пополам колбасу, взял половину и отошел.

— Ты что? — у Саши от обиды задрожали губы. — Это ж всем!..

— Не обращай внимания, — сказал сосед справа. — У Степки через пять дней соревнования. Он перед ними всегда такой.

— Пантелеев! — приказал Смолин. — Ко мне.

— У меня ж соревнования, — с некоторым смущением сказал Степан Пантелеев, подходя к Смолину и ожидая крепкого нагоняя за колбасу. — Мне калорий не хватает. А конфеты я отдал.

— Собирайся, — бросил Смолин, направляясь к дверям. Занятый сложностями предстоящего, сержант проделку с колбасой попросту не заметил.

* * *

…Все складывалось как нельзя лучше: едва вышли на опушку, искалеченную ледяным дыханием недальнего океана, как перед ними в низине открылся поселок, по одну сторону которого в отдалении чернела гавань в белых закраинах, уходящих к горизонту, по другую — редкие строения небольшого аэродрома с маленьким, как игрушечным, самолетиком на поле.

— Э-эй! — обрадовалась Лена и помахала самолетику лыжной палкой. — А вот и мы!

Оба Женьки, Белый и Черный, впряженные в тяжело груженные тюками нарты, остановились. Перевели дух, отерли иней с бровей и подбородков.

— Как вы думаете, сударь, — Белый кивнул на россыпь одноэтажных и двухэтажных домиков, — который из них магазин?

— Это без разницы, — пожал плечами Черный. — Все одно — наш.

— Деньги! — коротко сказал Андрей.

— Только пусть Белый бежит, его очередь, — Черный достал из меховой куртки бумажник. — По сколько сбрасываемся?

— По всем, — жестко сказал Андрей, отбирая бумажник, и повернулся к Белому.

— Это по какому такому случаю?.. — пробурчал Белый, но за деньгами полез.

— Это по случаю близкого завершения трудного дела, которое не должно быть провалено в последнюю минуту. Вопросы есть?

— Ну. — Черный мрачно пожал плечами.

— Я спрашиваю: вопросы есть?

— Ну, нет.

— Скажи «нет», без «ну».

— Нет, — выдавил Черный и исподлобья взглянул на Андрея. — Ну?

— Вот, мадам, — Андрей иронически поднял брови, округлил глаза. — И с такими неандертальцами приходится заниматься серьезными делами. — И снова — Женькам: — Вот потому я у буровиков и спирт не взял, зная потребности ваших организмов. Короче: мы из 64-й буровой партии Миннефтегаза, начальник — Спиридонов Николай Николаевич. Здесь у нас, — он кивнул на тюки, — всякие нужные железки, образцы, которые нужно срочно доставить в Москву, в министерство. Убедительно прошу ничего не напутать. И вообще, поменьше раскрывать пасти. Все переговоры веду я. Вопросы есть? Черный?

— Нет, — угрюмо покосился в сторону.

— Белый?

— Какие уж тут вопросы… — Белый ощерил мелкие зубы. — Ты ж капитан, и родина твоя — Марсель…

— Тогда заводи моторы, ребятки! — И Андрей, резко оттолкнувшись, поехал вниз, к поселку.

Вот таким Лена его и любила: сильным, властным, воле которого подчиняются.

А про Белого и Черного она еще в Москве спросила, когда они первый раз к ним пришли:

— А они кто? Охотники?

— Подонки. — Андрей любовно оглаживал вороненую сталь ружья, только что купленного у Белого, открыл магазин. — Видала? Пять зарядов, это тебе не хухры-мухры!

— Зачем они тебе?

— За тем, мадам, что Север — край богатый, но опасный. Полный, так сказать, неожиданностей.

— Я про этих, про Женек…

— А, «черно-белое кино»?! Их задача чисто функциональная. Они у нас вместо лошадок будут. Гужевой транспорт. Двое нарт мы купим, а оленей или там собак — не потянем. Оборотный капиталец маловат.

А таким он был ей неприятен, и она боялась его. Боялась больших, навыкате светлых глаз, что меняли цвет от блеклой голубизны до серо-зеленого, с рыжими искрами, в гневе. Боялась его холодной ярости, когда произносились слова, что ранили надолго. Ей было неприятно это разделение людей по функциональным значениям: тот нужен для того-то, а этот для этого.

Когда у них собирались гости, Андрей смеялся — «нужник». А другие к ним не ходили, только «нужные». Но это она уже позже поняла. И мысль противная нет-нет да и появлялась: а может, она тоже — только функция? Пока молоденькая, хороша собой? Пока ни в чем не прекословит?

— Понятно… черно-белый, гужевой… А я кто?

— Ты? Жена капитана.

* * *