Поединщик поневоле

— А это таки без разницы, как оно на самом деле, — изображая из себя старого еврея, ответил гоблин. — Главное, что я так сказал. Значит, есть повод отправить его в Палаты для более тщательной проверки. Ты еще скажи, что это несправедливо и незаконно. Вот сколько тебя знаю, столько и удивляюсь, как еще не сдох. Именно из-за того, что в голове у тебя такая каша, ты и влипаешь в неприятности. Все думаю, то ли восхищаться твоей непосредственностью, то ли прирезать, чтобы не мучился.

— Не надо никого резать, — тут же отреагировал я, не имея ни малейшего желания уточнять, шутка это была или нет.

— В общем, хорошо, что тут решать не тебе, а мне. Так что, если жалко этого бешеного пса, который тебя чуть не загрыз, причем дважды, убеди его работать на меня. Альтернативу ты уже слышал, можешь использовать как плеть, а пряник придумай сам.

Гоблин развернулся и вышел из комнаты, явно намекая на то, что подслушивать мой разговор с Косарем не собирается.

А ведь Секатор прав. Есть у меня проблемы с расстановкой приоритетов. Несмотря на то, что сейчас я к Косарю испытываю лишь злость, все равно не могу не попробовать избавить его от участи отправки в Палаты тишины. По намекам Бисквита, оттуда если и выходят, то только овощи, способные лишь жрать, торчать и выделять Живую силу с перспективой превратиться в морлоков. Уже двое моих знакомых там «отдыхают», и я даже представлять не хочу, что с ними сейчас происходит. Впрочем, как раз Кукольник и Пачини такой участи вполне заслуживают. А вот с Косарем все не так однозначно. Впрочем, это все лирика. Пора идти спасать этого придурка. Хотя, исходя из ситуации, совершенно непонятно, кто из нас двоих больший дурак.

Странно, но, заходя в допросную, я не испытывал никаких эмоций, словно и не было ночного боя. Перегорел, наверное, или привык к тому, что меня в Женеве постоянно кто-то хочет убить.

— Привет, Саня, — кивнул я Косарю так, словно между нами ничего особенного не случилось.

Он какое-то время молчал, не отрывая от меня колючего взгляда, а затем с непонятной интонацией произнес:

— Живучий ты, Псих. И везучий.

В ответ я лишь пожал плечами и равнодушно сказал:

— Извиняться не собираюсь.

При этом я активировал свой дар и постарался уловить исходящие от Косаря эманации. Эманаций энергии разрушения не было ни грамма, а это значит, что Иваныч прав и убивать меня Саня пошел не по собственной воле из ненависти и желания отомстить за «невинно» убиенного Пахома, а кто-то надоумил, если не заставил. Косарь еще некоторое время помолчал, а затем, словно пересиливая себя, произнес:

— Поверишь, если скажу, что рад тому, как все обернулось?

— Поверю, — не стал я сомневаться в его искренности. — Поэтому и думаю, что заказ на меня был и кто-то подставил тебя под очень нехорошие расклады.

— Никто меня не подставлял, — тут же окрысился Косарь, возвращаясь к прежней роли, хотя это не лепилось с его мимолетным откровением. — Ты должен был ответить за смерть Пахома.

— Ты мне еще про понятия расскажи, — хмыкнул я в ответ на явно неискреннее заявление Косаря. — И про честь воровскую. — Заметив, как мой собеседник вскинулся, я добавил жестче: — У воров чести нет, а ты пришел не мстить, а выполнять заказ. И вряд ли просто за деньги. Не такой ты тупой. Думаю, это была цена за вход в новую стаю. Устал бегать волком одиночкой на голодном пайке, вот и повелся. Но беда в том, Косарь, что тебя кинули.

— Не пытайся меня развести, Псих, — поморщился бандос, как от зубной боли.

— Косарь, тебя развели намного раньше. Никто не собирался оставлять тебе жизнь. Такие концы рубят, причем основательно, особенно когда виновнику всех этих танцев светит билет в Палаты тишины.

— Что ты несешь? Какие еще Палаты?

— Блин, Косарь, только не говори мне, что ты не читал кодекс равновесия и не знаешь, что Секатор является хранителем этого самого равновесия. А я как бы его помощник, и отмазаться простым желанием отомстить за горячо любимого пахана не получится. У хранителей появились к тебе вопросы, и ответы они получат по-любому.

Судя по вытянувшемуся лицу парня, он все же слышал и о равновесии, и о хранителях, но явно не особо верил, считая городской легендой, поэтому и не испугался.

— Саня, женевский Азкабан — это не сказки, и ты в этом убедишься, если не будешь сотрудничать.

Я думал, что он сейчас вскинется и тупо начнет хамить, но что-то в его голове все-таки провернулось, и некоторые вещи сложились в более или менее целостную мозаику.

— Хочешь, чтобы я ссучился, как ты?