Поэмы. Драмы

Иван

У мачехи с Булатом нынче дружно...

Весь день не отстает он от нее.

Андана

А ей сегодня недосужно,

Ей беспрестанно что-то нужно
В покое нашем.

Иван

Я твержу свое:

Они нас погубить теперь стакались оба.

Андана

Я ведаю, к чему ее

способна злоба,Но он, хранитель наш, защитник наш — Булат.

Иван

Не правда ли, тебе он нравится? — он хват!

Ты не желаешь ли, скажи мне откровенно,
Как наша мачеха...

Андана

Послушай-ко, Иван,

Ты хочешь, чтоб тебя совсем и совершенно
Я презирала.

Иван

Я, конечно, грубиян:

Заметить прихоти жены любезной кстати ль?

Андана

Жестоко же меня карает бог-каратель!

Но не роптать и не считаться мне:
Заслуживаю казнь его вполне.
А ты, бесстыдной лжи бессовестный слагатель!
Я говорю тебе: молчи;
Холоп! ты моего еще не знаешь гнева
(Я грозной Азии решительная дева),
Изведать этот гнев страшися, трепещи!

Входит Иванов отец; потом Булат.

Отец

Ай да деточки! я рад сердечно...

Вашей не нарадуюсь любви!
Только не дивлюсь: любить бесчеловечно
Уж у Ваньки моего в крови;
Он мне не чужой, а без пощады,
Как в поре я был, — и я любил!
Да! и я когда-то был же мил,
Побивали же и наши взгляды
В свое время женские сердца...
Ванька молодец; он весь в отца!
Жаль и ныне мне, что я отрекся...
Болтовнею, впрочем, я увлекся,
Позабыл совсем, — а ваша мать
Вас к гостям мне приказала звать...

Иван

Что ж? пойдем, прекрасная Андана?

Отец

За обычай я люблю Ивана.

Он учтив с тобою, как жених...
Хоть и дочь блистательного хана, —
А дерзну тебе сказать, Андана:
Он супруг, достойный ласк твоих...

Уходят Андана, Иван и его отец.

Булат

(один)

На посылках у старухи милый

Селадон ее, немножко хилый...
Слава богу, — я теперь один!
Спрячусь за печь, — и не без причин...
Ведьма будет (об заклад) — и вскоре,
Здесь ей волю дать — беда и горе!..
Следую за нею, словно тень:
Ныне роковой кому-то день.

(Прячется.)

Хор духов

В воздухе плавают адские чары;

Благо заснуло, проснулося зло;
Солнце за горы на отдых ушло:
Час наступил воздаянья и кары!
О царь подземный, встань!
Разгладь седые брови,
С улыбкою любови,
Простри сухую длань:
Встречай драгую гостью,
Прославленную злостью
И силой грозных чар...
Тяжелый, смрадный пар
Взойдет с пролитой крови...

С улыбкою любови,

Властитель темных стран,
Встречай драгую гостью!
Готовься, черный вран,
Играть проклятой костью:
Настал ее конец;
Труба суда затрубит,
Заблещет кладенец, —
В куски змею изрубит...

Враждуя и небу и целой вселенной,

Едиными силами ада сильна,
Задумала ссориться с адом она:
Но ей ли с бездонной бороться геенной?
Над ней посмеется седой Сатана.

Умна, умна, но, видно, не всегда же;

Напротив, мы всегда, всегда на страже,
И, чуть-чуть оплошает их сестра,
Мы тут — и закричим: пора! пора!
Хохоча, душу грешную захватим
И с нею в ад, кувыркаясь, покатим.

Входит Амфиза.

Амфиза

Три раза тайком у себя в терему

Для опыта я обернулась змеею
И по произволу потом своему
Я той же купеческой стала женою;
Итак, и чертей призывать мне к чему,
Когда мне покорна Природа?
Бестрепетной, крепкою силой ума
Над нею я властвовать буду сама;
Рогатого ж я отпускаю урода,
Который мне льстиво и плохо служил...
Достанет Амфизе и собственных сил.

Кикимора

(выглядывая из-за кулис)

Колдунья мерзкая зазналась наготово!

А между тем и в тереме не мы ль
(Вам, господа, даю честное слово!)
В глаза пустили старой дуре пыль?
И без ее заклятья,
Храня и помня выгоду свою,
Мы, давние ее друзья и братья,
Мы ведьму обратили во змею.

Амфиза

Мешкать нечего: придут...

Обернусь, пока одна я,
Под кроватию немая,
Я дождусь, когда заснут;
В пору выползу — и тут
Кончу разом наше дело:
В их трепещущее тело
Жало погружу — умрут!
Презирать умею прибыль:
Их наследство, их казна
Чародейке ли нужна?
Нет! — мое веселье гибель:
Не могу без крови жить...
Пусть прибытка ищут люди!
Волка бешеного выть,
Голод адский в этой груди —
Страсть везде, всегда губить.

(Оборачивается в змею и подползает под кровать.)

Входят Иван и Андана.

Иван

Прямая дочь ты вспыльчивого хана,

В него сердита ты, любезная Андана!
Вот не на шутку шуточка моя
Тебя прогневала... и, точно, не из тонких;
Зато твой голосок из самых, самых звонких...
Но кончим: признаю себя неправым я.
А что до умника Булата,
Терять не станем по-пустому слов...
Пожалуй, не считай его за сопостата:
Сама узнаешь: молодец каков!

Андана

Мы любим легковерно, безрассудно;

Нас, женщин, ежели вас любим, вам не трудно
Во всем уверить, что угодно вам:
Желаю верить всем твоим словам
И думать: раздражительностью ложной
Я увлеклась, когда так вспыхнуть я могла
От шутки (истину скажу) неосторожной,
Но чуждой умысла и зла.
Я даже (ведь тебя отцу же предпочла)
Готова (виновата!)
Глядеть твоими, друг, глазами на Булата,
Хотя, признаться, и не любо мне
Холодным, трепетным сомненьям,
Кровавым, ядовитым подозреньям
Дать место на сердечном дне.
Да и против какого ж человека?
Он жил доселе без упрека,
Он глупой мне до времени сего
Казался честью века,
Он и тебя-то самого,
Когда, сдавалось, все исчезли средства,
От неминуемого бедства
Спасал не раз: но быть так! я тебе
Во всем покорна буду, как судьбе.

Иван

(про себя)

Охота ж разводить ей вздор высокопарный!

А я, неблагодарный,
Я за риторикой ее готов заснуть...

Андана

Но месяц начал уж давно свой путь

И, утомленная от зною,
Давно природа вся склонилася к покою:
Пора и нам, мой милый, отдохнуть.

Иван

(про себя)

Спасибо, догадалась, хоть и поздно!

А принялась было так ревностно и грозно,
Что полагал я: до утра
Проговорит.

(Громко)

Да, друг мой, спать пора.

(Ложится.)

Андана

Прощай! Храните же, таинственные силы,

Небесные, святые! нас,
Покуда не наступит час,
Который воззовет из временной могилы
Усталых чад седой земли;
Моленью моему, всевышний царь, внемли:
Даруй проснуться нам для тишины сердечной
И отврати от нас, покров наш вечный,
Лихие помыслы, и ненависть, и зло,
И все то, что бы нам вредить могло!

(Засыпает.)

Амфиза

(оборотившись в змею, выползает из-под кровати)

Спят. Напоследок же дождалась я мгновенья,

Когда их крови я напьюсь до пресыщенья...

Кикимора

(выглядывая из-за угла)

Без беса у тебя нет вещего чутья:

Не слышишь ты чужого духа;
Конец тебе, свирепая старуха,
Конец тебе, змея!

Булат

(выскакивает и рубит ее; удар грома)

Сгинь, ведьма! пропади! настала смерть твоя!

Иван и Андана вскакивают.

Андана

Гром загремел... Какой удар ужасный!

И с тверди совершенно ясной...
Что б это значило?

Иван

Я трепетом объят:

Нам угрожает что-то злое...
У нас в покое
С мечом в руке Булат.
Улика налицо... Нас сохранило чудо:
Ударил гром — и он лишился сил,
Не то бы нас убийца умертвил...
Еще ли скажешь, что сужу я худо?

Андана

(Булату)

Не вижу ль это все во сне?

Несчастный! что промолвишь в оправданье?
Но слишком явно злодеянье,
Которое тебе окончить не дал бог,
Чтоб сомневаться в нем и лучший друг твой мог.

Булат

На обвинения Ивана

Я отвечать не стал бы; но, Андана,
Но ты, святая кровь моих царей!
И ты поверила, что я, твой раб, — злодей?
Зачем же долее переносить мне ношу
Своих унылых, безотрадных дней?
Ее я разом сброшу!
Мне был зарок: ни в чем себя не смей
Оправдывать и, если позабудешь
Иль презришь глас судьбы, — себя тотчас погубишь;
Явясь мне с дозволения творца,
Так мне вещала тень Анданина отца:
«Если, потеряв терпенье,
Молвишь: «Я в такой-то час
Не губил тебя, а спас!» —
Знай и помни: в то ж мгновенье
Дух-каратель превратит
Ноги у тебя в гранит;
Если повторить посмеешь,
По пояс окаменеешь;
В третий раз твой друг Иван
Вдруг увидит пред собою
Не тебя, а истукан,
Дивный лик с живой душою».

Пусть будет так; дороже жизни честь:

Вражду царевны мне не перенесть...
Меня честите именем злодея;
Взгляните на пол: труп вы видите ли змея?
Он вам кровавой гибелью грозил,
Но я, злодей ваш, я его убил:
Узнайте в змее мачеху Ивана,
Служительницу темных сил...
Испод мой камнем стал: но сердца злая рана
Больнее во сто крат!
И вот же я еще пред вами виноват,
Что адскую разрушил колымагу;
А дай-ко в ней я вам проехать боле шагу,
Давно бы ваших не было костей...
Я мертв по пояс: но душе моей
Стократ больнее сердца злая рана...
И вот с тобой прощусь, злосчастная Андана.
Возможно ль было о казне
Неблагодарного Ивана
Там, на морском, унылом дне,
Когда и ты и он, вы оба,
Тонули в челюстях, в безумном зове гроба,
Не только помышлять, но даже помнить мне?

(Превращается в истукана.)

Занавесь опускается.