Поэт

– Я ей все объяснил, – сказал я, – она была очень удивлена, но примирилась.

Надо сказать, что Георгий Георгиевич был странно скуповат, когда дело не касалось женщин или застолья. Тут он был щедр, как король. Но, например, в жаркий летний день купить на улице мороженое он считал глупой и даже развратной тратой денег. Такой он был. Со своими строгостями.

– Но я же заплатил деньги за ночь, – сказал он обиженно, разводя руками, – так не годится. Нельзя без толку бросаться деньгами. Я сейчас с ней пересплю, а ты стой с этой стороны. Если вдруг появится Люда, скажи, что я к одному знакомому в номер зашел. Не подпускай ее к дверям.

– Хорошо, – согласился я, глотая его унизительное предложение, и он вошел в номер.

Минут через десять он вдруг открывает дверь и говорит:

– А ну-ка зайди!

Я захожу, удивляясь, что он так быстро справился со своим делом. Но не тут-то было!

– Она говорит, что спала с тобой в эту ночь, – раздраженно объяснил он мне,

– поэтому не отдается мне!

– Да! – топнула ножкой пышечка, – я договаривалась спать с одним, а не с двумя!

– Но ты же со мной не спала, – говорю я.

– Спала, – твердо отвечает она, – спала!

– В одной комнате, а не в одной постели! – уже раздражаюсь я.

– В одной постели! – утверждает она.

– Ты что, с ума сошла? – говорю я.

– Ничуть, – отвечает она, – я пришла к тебе в постель, когда ты спал. И все сделала, что надо!

– Но это же физически невозможно! – воскликнул я. – Когда мужчина спит!

– Очень даже возможно, – отвечает она, – спит-то он спит, да не весь!

– Но я бы проснулся! – воскликнул я.

– Ты был пьян, – ответила она достаточно разумно, – потому и не проснулся.

– Но чем ты докажешь, что это правда? – с величайшим любопытством спросил Георгий Георгиевич.

Она стыдливо потупилась.

– Ну? – строго настаивал Георгий Георгиевич.

– У него родимое пятно, – все еще стесняясь, тихо ответила она, – пониже пупка.

Георгий Георгиевич пронзительно посмотрел на меня – вероятно, взглядом одного из бесчисленных сыщиков, о которых он читал. Я кивнул. Это было правдой. Смутно вспомнил, что в ее словах есть что-то из какой-то восточной сказки. Шехерезада, что ли?

– Но как ты это заметила? – не унимался Георгий Георгиевич, видимо входя в роль своих проницательных сыщиков, – ты что, свет зажгла?

– Фонарь из окна светил, – призналась она, снова потупившись.

– Правда, я два раза в жизни спал со спящей женщиной, – вдруг ни с того ни с сего признался Георгий Георгиевич, как всегда ревнуя и боясь, что чей-то эротический опыт может оказаться богаче, – они были пьяны. Ничего особенного. Теплый труп.

– Ой! – испуганно воскликнула пышечка, – ничего подобного!

– А тебе ничего не приснилось? – вдруг спросил у меня Георгий Георгиевич, видимо переходя на роль психоаналитика.

– Ничего! – ответил я резко.

– Но что же это получается? – стал соображать Георгий Георгиевич. – Мужчина платит женщине деньги, чтобы получить удовольствие. А так ты сама и удовольствие получила, и деньги получила, а он остался ни с чем. Заплати ему за эту ночь деньгами, которые я тебе дал, а он их мне вернет. Иначе получается насилие!

– Мне это даже смешно слушать! – воинственно воскликнула пышечка. – А еще такие интеллигентные люди! Кино снимают! Это же позор, чтобы мужчина брал деньги за то, что с ним женщина спала. Я только слышала, что очень старые американки молодым итальянцам платят. А у нас в России это стыд!

– Ну, ладно, иди, иди, – примирительно сказал Георгий Георгиевич, – ты не виновата, что Люда спала в той комнате. Слава Богу, что она еще вовремя проснулась! Было бы крику, если бы мы пошли в ту комнату спать, а она бы тут проснулась!

– Скажите спасибо, что я все вовремя усекла и подыграла, – сказала пышечка,

– другая дура по глупости раскололась бы!

– Да, ты молодец! Ты хорошо держалась, – важно заключил Георгий Георгиевич,

– а теперь до свиданья, иди!

Она оделась и ушла.

– Любопытный случай, – сказал Георгий Георгиевич, – можно, я расскажу об этом Люде? Вот она посмеется! Я только расскажу, как тобой овладели во сне.

Кстати, я попрошу Люду, чтобы она попробовала овладеть мной во сне.

Интересно, что мне приснится, если я, конечно, не проснусь.

– Можешь сказать, – отвечал я. – Главное, я не могу решить философскую суть вопроса. Изменил я жене или нет?

– Думай! – весело ответил Георгий Георгиевич. – Я пойду и Люде все расскажу!

Вечером по этому поводу надо как следует встряхнуться!

Я весь этот день с особой яростью работал над сценарием, не отрываясь ни на минуту. Я закончил его.

Вечером я занес Георгию Георгиевичу свою готовую работу. Люда, улыбаясь уже без всяких намеков, смотрела на меня. Она быстро и ладно накрывала на стол.

Что-то беспрерывно напевая, она летала по комнате. Мы крепко выпили с Георгием Георгиевичем, и Люда на этот раз была так добра, что не останавливала нас. Георгий Георгиевич всесторонне обшучивал мое падение, а Люда, в свою очередь, хохотала до упаду. Мне показалось, что она на этот раз несколько завышает возможности его юмора, а ведь обычно она их сильно занижала. Я был рад, что она потеплела к нему.