Поэт и проза: книга о Пастернаке

В «Евгении Онегине» («ЕО») Пушкина также заложен символический композиционный мотив «смерти поэта» — или иносказательно «конца» того периода развития личности автора, которую он сам считает «изжитой», «отошедшей в прошлое». Эта модель также эксплуатируется в «ДЖ», но еще с большей очевидностью заявляет о себе в «Даре» Набокова. У Набокова мы имеем дело с реминисцентной схемой «смерти поэта», аналогичной смерти Ленского (его роль исполняет Яша Чернышевский), но далее в романе главный герой-поэт переходит к прозе — т. е. рождается прозаик (ср. в конце «Дара»: С колен поднимется Евгений, — но удаляется поэт…). В конце романа и в конце его первой главы даны два сюжетообразующих диалога Федора с поэтом со значимой фамилией Кончеев (от слова «конец»), которого тот считал для себя литературным «образцом» [171]. При этом, когда книга стихов Годунова-Чердынцева «кончилась» («книга лежала на столе, вся в себе заключенная, собою ограниченная и законченная» [3, 51]), выходит «Начало Поэмы» Кончеева. Последняя встреча двух героев происходит недалеко от места гибели «молодого поэта», которое очень похоже на то место в «ЕО», где находится гробовой камень «поэтического дуэлянта» Ленского с надписью «Покойся, юноша поэт». Это же «место» пушкинского романа в стихах стало позже предметом размышления Юрия в «Дневнике Живаго», и недалеко от символического «аналога» этого места стреляет в себя Стрельников, поскольку топография местности в Варыкине повторяет в «ДЖ» рельеф «ЕО» [Фарыно 1991].

Это означает, что в романе «ДЖ» также существует круг трансформаций «рождение — жизнь — смерть — воскресение» поэта, который ретроспективно проецируется на эволюцию идиостиля самого Пастернака и связан с появлением его книги стихов с символическим названием «Второе рождение», демонстрирующей, что и в сознании Пастернака идеи «конца» и «второго рождения» тесно взаимосвязаны. В частности, в стихотворении «Волны», открывающем эту книгу, читаем об «опыте больших поэтов», который заставляет «кончить полной немотой» (первоначально «кончить черною тоской») и «впасть к концу, как в ересь, В неслыханную простоту». Однако здесь уже «опыт больших поэтов» соотносился не только со «смертью поэта» Пушкина, но и Маяковского [172]. Обращаясь назад к статье Пушкина о Делорме (над которой Пушкин работает почти на «столетье с лишним» раньше), можно заметить, что схема Сент-Бёва реализуется в творческой судьбе Пастернака полностью: «покойник жив и, слава Богу, здоров», и ретроспективно дата смерти Живаго — 1929 год, заданная поэтом с самого начала работы над романом, как раз означает «второе рождение» самого Пастернака. И эта дата парадоксально через век повторяет ту, когда пушкинский Белкин стал «покойным» в черновых вариантах повестей (1829) [173]. При этом день рождения Пастернака совпадает с днем смерти Пушкина (29 января по старому стилю).

«Дар» же Набокова написан в юбилейном 1937 г. (100-летие со дня смерти Пушкина), он открывается датой 1 апреля, которая совпадает с датой рождения И. П. Белкина (1801), повествователя «Истории села Горюхина» [Давыдов 1982]. Заканчивается же «Дар» датой 29 июня 1929 г. «Дару» по времени написания предшествует роман Набокова «Отчаяние» (1932), в центре сюжетной интриги которого убийство пишущим героем своего воображаемого «счастливого» (по внутренней форме имени) двойника — Феликса, любящего «белок». Два романа также связаны одной датой — 1 апреля: в «Отчаянии» ею заканчиваются записки сумасшедшего автора, который, видимо, дурачит читателя, «Дар» же открывается первоапрельским розыгрышем Федора. В «Отчаянии» при этом фоновым служит интертекстуальный план «Пророка» Пушкина — стихотворения о «втором рождении» поэта; в метатекстуальном же плане автор «убивает фабулу» повести своего пишущего героя, которую он считает «обращением в ничто» своего «великолепного замысла». Точнее, Набоков меняет «счастливый конец» повести Германа, «стреляя» (9 марта), по мнению С. Давыдова [1982], в «отжитой» вариант «своего» произведения (это происходит в 9-й главе). Этот вариант Герман нашел 9 мая, увидев Феликса во сне.

Как мы видим, в композиционной организации «Дара» и «Отчаяния» Набокова, а также в романе «ДЖ» Пастернака большую роль играют даты [174](а также числа), в состав которых входит цифра 9. Зрительно она содержит полный круг в своей верхней части и начало еще одного круга — % нижней (похожа на «знаменитую» спираль Набокова); в европейской культуре число 9 означает «замыкание циклической полноты» [Аверинцев 1997, 179], а также представляет собой «троекратное повторение триады».