Поэт, или Охота на призрака

И все же, несмотря на поднявшуюся шумиху, нельзя было не признать, что случай действительно вопиющий, да и подробности говорили сами за себя. На протяжении двух с лишним недель денверское убийство оставалось животрепещущей новостью, о которой все только и говорили. Однако, хотя дело это и находилось на особом контроле у местных властей, никто так и не был арестован, а вскоре внимание средств массовой информации отвлекли другие преступления. Текущие сообщения об убийстве Лофтон перекочевали на внутренние развороты колорадских газет, превратившись в коротенькие, в несколько строчек, заметки, и дело Терезы Лофтон заняло свое место среди «малых убийств». В конце концов это страшное преступление было похоронено и перестало занимать умы читающей публики.

Все это время полиция вообще и мой брат в частности хранили абсолютное молчание, как краснокожие под пытками, отказываясь даже подтвердить тот факт, что обнаруженное тело было расчленено. Сообщение об этом попало в газеты по чистой случайности, благодаря Игги Гомесу, фотографу из «Роки-Маунтин ньюс». Он в то утро как раз прогуливался в парке, надеясь сделать несколько фото «первозданной природы» – снимков, что заполняют собой страницы газет в дни, небогатые чрезвычайными событиями, – когда неожиданно набрел на место происшествия, опередив всех других корреспондентов. (Полицейские связались с коронером по телефону, так как знали, что «Роки-Маунтин ньюс» и «Денвер пост» прослушивают их радиочастоты.) Гомес успел сделать снимки носилок, где лежали два пластиковых мешка, в которых обычно перевозят трупы, а затем позвонил дежурному редактору в отдел городских новостей и сообщил, что копы расследуют двойное убийство, причем, судя по размеру мешков, тела, вероятно, принадлежат детям.

Несколько позднее Ван Джексон, хроникер «Роки-Маунтин ньюс», связался со своим источником в аппарате помощников коронера и узнал мрачные подробности этого дела, которые заключались в том, что жертва была одна, но в морг попала в двух пластиковых мешках. На следующее утро эта история уже красовалась на первой полосе нашей газеты, что и послужило сигналом общего сбора для журналистов со всей страны.

Мой брат и его следственная группа держались так, словно вовсе не чувствовали себя обязанными сообщать что-либо широкой общественности. Пресс-отдел Управления полиции Денвера ежедневно выпускал кратенький релиз, где в нескольких скупых строках извещал репортеров о том, что расследование идет своим чередом и никаких арестов пока не произведено. Будучи загнанным в угол, полицейское начальство поклялось, что журналистского расследования дела Лофтон стопроцентно не будет, но это заявление само по себе выглядело смехотворно: пресса, которую официальные власти снабжали минимумом информации, поступила так, как поступала всегда в подобных случаях, начав свое собственное расследование, и принялась обрушивать на читателей и телезрителей множество самых различных подробностей, касающихся личной жизни жертвы и не имеющих ни малейшего отношения к обстоятельствам ее гибели.

Между тем из полицейского управления по-прежнему не поступало никаких сведений; фактически за пределами штаб-квартиры полиции на Делавар-стрит мало кто знал, как обстоят дела в действительности, и потому спустя пару недель активность прессы, не получавшей свежей информации, которая для пишущей братии являлась тем же, чем являются для обычного человека воздух и хлеб, пошла на убыль.

Сам я ничего не писал об убийстве Терезы Лофтон, но отнюдь не потому, что мне этого не хотелось. Столь громкое дело встречается в наших краях слишком редко, чтобы его можно было проигнорировать, и любой репортер на моем месте отдал бы что угодно за возможность приложить к нему руку. Однако в нашей газете в данном случае с этой темой с самого начала работали Ван Джексон и Лаура Фицгиббонс, признанный специалист по сенсационным разоблачениям. Поэтому мне оставалось только терпеливо ждать своего часа. Я знал, что до тех пор, пока картина хоть чуть-чуть не прояснится, мои шансы остаются вполне реальными, и не торопил события. Именно поэтому, когда в первые дни после происшествия Джексон попросил меня попытаться разузнать какие-нибудь подробности у моего брата – хотя бы неофициально, – я обещал попробовать, но так ничего и не предпринял. Мне самому нужна была эта золотая жила, и я не собирался помогать Джексону разрабатывать ее, да еще используя для этого свои собственные контакты.

В конце января, когда делу Лофтон исполнился месяц с небольшим, а сообщения о ходе расследования почти исчезли из печати, я сделал первый шаг в этом направлении. И, как оказалось, совершил ошибку.