Поэтесса

А Иван продолжал:

– Ваше движение потеряло цель и перестало интересовать других людей.

Плохо становится тогда, когда цели нет.

– Согласна, – ответила Ивану Лариса. – Впрочем, иногда хуже может быть только тогда, когда цель есть.

В их разговоре возникла пауза, и эта пауза дала нам с Ваней возможность пожать друг другу руки.

Но пауза оказалось недлинной – между людьми, которым есть что сказать друг другу, длинных пауз не бывает – и их разговор пошел дальше:

– Лариса, раньше вас старались не замечать потому, что вы были старой правдой, теперь не замечают потому, что новой правдой вы не стали.

Возможно, потому, что вы не знаете не только того, куда нужно идти, но и того, куда сейчас идете.

– Как и вся страна, Ваня, – тихо ответила Лариса.

– Вся страна… – Иван поморщился, а потом предъявил последний аргумент поэта:

О многом я задумался сегодня:

Что было раньше?..

Есть?..

Что дальше будет?..

«На все про все пребудет власть Господня…»

Но вот заждался я – когда ж она прибудет?..

И Лариса, поиграв искринкой в глазах, ответила:

Хоть вопросов таких не счесть,

Я как будто ищу ответ:

«Если правда на свете есть,

Почему ж ее все-таки нет?..»

Слушая их, я едва не захлопал в ладони, но не успел это сделать, потому что Лариса не остановилась:

Я улыбнусь любым чужим пророкам,

Как улыбнусь своим родным шаманам.

Мне льзя прожить алаберно нароком.

Мне по душе…

По нраву…

По карману…

– Кстати, Ваня, возьмем Высоцкого.

Прошлая власть не любила его, старалась не замечать, а сейчас Высоцкого уважает и народ, и власть.

– Лариса, прошлая власть не любила Владимира Семеновича за то, что он говорил ей правду.

Нынешняя власть признает Высоцкого именно потому, что он говорил правду прошлой власти.

Если бы Владимир Семенович был бы жив, он и нынешней власти стал бы говорить правду, и тогда нынешняя власть стала бы ненавидеть его.

– А народ? – спросила Ивана Лариса.

– Народ?.. При первом президенте мы недолго побыли народом…

Но это нам не понравилось.

– А как же люди, собравшиеся сегодня у нас? – Так же, как люди, собравшиеся на плоту после кораблекрушения… – Иван не успел договорить…

…Ничего особенно не произошло.

Просто наступила тишина, и в этой зафанфарировашей тишине появился «классик».

И началось то, ради чего, собственно, мы все собрались…

16

…Годы обошлись с «классиком» по-человечески – он постарел.

И для порядочного человека лицо «классика» стало слишком извилистым.

Будучи одним из пяти художников России, которых узнавали «в лицо», он, под тяжестью своей известности, не состарился, а поизносился. Не как «кинозвезда», а как Сизиф.

Слишком дорого обошлось ему стремление нравиться тем, кто главнее, стремление, не давшее ему самому стать не то что бы головой – не позволившее ему стать лицом.

«Классик» успеха достиг.

Забыв о том, что успех меряется тем, какой ценой он достигнут.

Впрочем, «классика» и ему подобных я не критиковал никогда – проще всего критиковать тех, кто достиг успеха…