Позабытые шумным их кругом — вдвоем Мы с тобой в уголку притаились,И святынею мысли и чувства теплом, Как стеною, от них оградились.Мы им чужды с тех пор, как донесся до нас Первый стон, на борьбу призывая,И упала завеса неведенья с глаз, Бездны мрака и зла обнажая…Но взгляни, как беспечен их праздник, — взгляни, Сколько в лицах их смеха живого,Как румяны, красивы и статны они — Эти дети довольства тупого!Сбрось с их девушек пышный наряд, — вязью роз Перевей эту роскошь и смоль их волос,И, сверкая нагой белизною, Ослепляя румянцем и блеском очей,Молодая вакханка мифических дней В их чертах оживет пред тобою…Мы ж с тобой — мы и бледны и худы; для нас Жизнь — не праздник, не цепь наслаждений,А работа, в которой таится подчас Много скорби и много сомнений…Помнишь?.. — эти тяжелые, долгие дни, Эти долгие, жгучие ночи.Истерзали, измучили сердце они, Утомили бессонные очи…Пусть ты мне еще вдвое дороже с тех пор,Как печалью и думой зажегся твой взор; Пусть в святыне прекрасных стремленийИ сама ты прекрасней и чище, — но яНе могу отогнать, дорогая моя, От души неотступных сомнений!Я боюсь, что мы горько ошиблись, когда Так наивно, так страстно мечтали,Что призванье людей — жизнь борьбы и труда, Беззаветной любви и печали…Ведь природа ошибок чужда, а она — Нас к открытой могиле толкает,А бессмысленным детям довольства и сна — Свет, и счастье, и розы бросает!..1881–1882
«Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землею…»
Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землеюНеподвижно и низко висят облака;Желтый лес отуманен свинцового мглою,В желтый берег без умолку бьется река…В сердце — грустные думы и грустные звуки,Жизнь, как цепь, как тяжелое бремя, гнетет,Призрак смерти в тоскующих грезах встает,И позорно упали бессильные руки…Это чувство — знакомый недуг: чуть веснаАроматно повеет дыханием мая,Чуть проснется в реке голубая волнаИ промчится в лазури гроза молодая,Чуть в лесу соловей про любовь и печальЗапоет, разгоняя туман и ненастье, —Сердце снова запросится в ясную даль,Сердце снова поверит в далекое счастье…Но скажи мне, к чему так ничтожно оно,Наше сердце, — что даже и мертвой природеВолновать его чуткие струны дано,И то к смерти манить, то к любви и свободе?..И к чему в нем так беглы любовь и тоска,Как ненастной и хмурой осенней пороюЭтот белый туман над свинцовой рекоюИли эти седые над ней облака?1881–1882