Поэтические поиски и произведения последних лет

Мой предок пещерный!
                                    Ты — я.
Я факт твоего бытия.

Мы признаки сходства несем

в иероглифах
                          хромосом,

где запрограммировал

                                             ты
бесчисленных внуков черты.

И если я ныне живу —

то значит:
                 ты был наяву;

ты бился,

                 ты подлинно был,
ты шкуру у волка добыл;

ты камень калил докрасна

у первого в мире
                               костра,

чтоб я

           не замерз, не продрог,
чтоб выжить и вырасти мог

и как воплощенье твое —

свое
        ощутил
                       бытие!

И пусть,

           когда няням вручат
твоих пра-пра-пра-правнучат, —

я буду, как соль, растворен

в бегущих
                 из разных сторон

в мальчишках

                  и в девочках всех
и вкраплен в их игры и смех.

Я буду присутствовать в них

мильярдом
                   твоих составных

частиц,

               составлявших меня
до вздоха последнего дня.

И дней твоей жизни

                             не счесть,
пока человечество есть!

ХУДОЖНИК

Художник —
                   этакий чудак,
но явно
              с дарованьем,
снимает нежилой чердак
в домишке деревянном.

Стропила ветхи и черны

в отрепьях паутины,
а поздней ночью
                            у стены
шуршат его картины.

Картины странного письма

шуршат,
                   не затихая:
— Ты кто такая?
                          — Я сама
не знаю, кто такая…

Меня и даром не продашь,

как «Поле на рассвете».
Я не портрет,
                        я не пейзаж,
но я живу на свете.

Другая застонала:

                                 — Нет,
ты все же чем-то «Поле»,
а я абстрактна,
                         я портрет
неутолимой боли…

А третья:

                    — Это все одно,
портреты или виды.
Вот я — пятно,
                         но я пятно
на сердце, от обиды.

Четвертая:

                     — Пусть обо мне
твердят, что безыдейна.
Но я пейзаж
                   души во сне,
во сне без сновиденья.

И пятая:

                   — Кто любит сны,
меня же тянет к спектру,
и я —
           любовь голубизны
к оранжевому цвету.

Шестая:

                     — Вряд ли мы поймем,
что из-под кисти выйдет,
зато меня
                    в себе самом
всю ночь художник видит.

Я в нем живу,

                    я в нем свечусь,
мне то легко,
                       то трудно
от красками плывущих чувств,
хотя я холст без грунта.

Его задумчивых минут

ничем я не нарушу, —
пусть он сидит,
                         глазами внутрь
в свою цветную душу.

ФОКУСНИК

Я бродячий фокусник,
я вошел во двор,
расстелил я
                      с ловкостью
редкостный ковер.

Инвалиды,

                   школьники,
чем вас удивить?
Вот червонцы новенькие
начал я ловить.

Дворничихи в фартуках,

гляньте из окон:
вот я
           прямо с факела
стал глотать огонь.

Вот обвился лентами

всех семи цветов,
вот у ног
              по-летнему
вырос сад цветов.

Видите ли, видите ли —

сдернул с головы…
Из цилиндра вылетели
голуби —
                  лови!

Я взмахнул похожим на

веер голубой
и поднос
               с пирожными
поднял над собой.

А богат я сказочно,

разодет,
             как шах…
Но это только кажется, —
у меня в руках

никакого голубя,

никаких монет —
только пальцы
                         голые,
между ними — нет

ни ковра,

                  ни веера,
ни глотков огня…
Только мысль,
                   чтоб верила
публика — в меня!

ВОЛШЕБНИК