Поэтические воззрения славян на природу. Нечистая сила и народные праздники

Подобные представления известны и у других родственных народов. У немецких поэтов XIII века Saelde изображается как богиня счастия = Fortuna и называется frô (frau) Saelde. Гримм приводит целый ряд выражений, указывающих на олицетворение этого понятия. Она спит или бодрствует и является то благосклонною, то враждебною: то идет навстречу к своим любимцам, обращает к ним свое лицо, прислушивается к их желаниям, улыбается им; то удаляется (улетает, отступает) от человека, обращается к нему спиною, преграждает ему путь. Доныне принято выражаться: «Das glück ist ihm hold, kehrt bei ihm ein, verfolgt ihn», у русских: «Ему улыбается счастие» или «Счастие отвратило от него свои взоры, показало ему затылок, улетело, покинуло его», у чехов: «Štěsti se mu směje, obličej k nemu obraci». В сагах frau Saelde обладает тремя чудесными дарованиями: ведать чужие мысли, заговаривать раны, полученные в битвах ратниками, и быстро переноситься – куда ей вздумается; Дикий Охотник (Один) гонится за нею, как за лесною (= облачною) девою. Saelde принимается в смысле счастливой, благоприятной Доли (bona Fortuna, άγαυή Τύχη); а с отрицанием – Unsaelde равняется нашей Недоле, сербской Неcpeћe: «Unsaelde hât ûf mich gesworn», «Unsaelde sî mir ûf getan», «Wie in diu Unsaelde verriete», «Sô wirt Unheil von mir gejaget». Следующий рассказ сходится с нашею сказкою о Горе: бедный рыцарь, сидя в лесу, увидел над собой на дереве страшилище, которое кричало ему: «Ich bin dîn Ungelücke!» Рыцарь пригласил его разделить свою скудную трапезу; но едва Несчастие сошло с дерева, как он схватил его и заключил в дубовое дупло; с тех пор он ни в чем не знал неудачи. Один завистник, узнавши про то, отправился в лес, освободил Несчастие, но оно насело на его собственную шею. В средневековых памятниках встречаются выражения: «der Saelden schîbe» или «rat (gelückes rat)» = колесо счастия (rota Fortunae), о котором так часто упоминают классические писатели. Это представление возникло в отдаленной древности из поэтического уподобления солнца вертящемуся колесу. Бегом солнечного колеса условливаются день и ночь, лето и зима, жизнь и смерть природы, а следовательно, и людское счастие и несчастие. Возжигаемое поутру, оно катится по небесному своду, вызывая все, вместе с воскресающим днем, к бытию и деятельности; а вечером, когда оно погасает на западе, земля и ее обитатели повергаются в сон = замирают. С поворотом этого колеса на лето земная жизнь начинает пробуждаться от зимнего оцепенения, а с поворотом на зиму снова подчиняется владычеству Смерти. Возжжение и погасание дневного светила, его утреннее или весеннее нарождение и вечерняя или зимняя смерть слились в убеждениях народа с тем жизненным пламенем, какое возжигали и тушили могучие парки. День – эмблема счастия, радости, жизненных благ; ночь – несчастия, печали и смерти. Сербская песня выражается:

Кад се д’jели cpeћa од нecpeћe,
Тавна ноћца од бjиела дана[279]

.

Поэтому родиться на утренней заре, при восходе солнца, принимается за добрый знак, за предвестие счастливой жизни; напротив, рождение по закате солнца, когда воцаряется на земле нечистая сила мрака, не сулит младенцу ничего хорошего в будущем. Понедельник потому и тяжелый день, что издревле был посвящен луне, богине ночи и темного аида. Подобные же приметы, счастливые и несчастливые, соединялись и с годовым обращением солнца, причем лето соответствовало дню, а зима – ночи. Небесные боги, столь богатые и щедрые на дары в летние месяцы, нищали и становились скупыми, жестокосердыми в зимнюю половину года. Отсюда объясняется сказочное предание, что Судьба жила попеременно – то среди роскоши и богатства, то в совершенной бедности и сообразно с этим назначала новорожденным то добрую, то лихую долю. Итак, время рождения человека (добрый или злой час) было причиною, почему ему определялась та или другая доля:

Щасливой годиноньки
Козак уродився;
Ой куди вин подумав,
То-й Бог помогав.