Поэтический язык Иосифа Бродского

Для поэта-метафизика образность перестала служить целям иллюстративности и орнаментальности, она стала мощным аналитическим инструментом, способствующим движению мыслительного процесса, аргументации положений, оправданию парадоксальных суждений. ‹…› У него не было высоких, низких, непоэтических или вульгарных сфер в применении к поэзии, ибо не только эстетическое, но все происходящее вокруг и внутри него было темой, источником и материалом его поэтического видения. Отсюда сравнения и метафоры метафизиков из различных областей человеческой деятельности, традиционно исключавшихся из сферы эстетического – геометрии, географии, (ал)химии, астрономии, медицины, быта, купли-продажи, секса и т. д., отсюда же отказ от деления языка на высший, средний и низший стили, рассмотрение его как логически-точного и эмоционально-правдивого средства человеческого общения (Крепс, 1984-а: 70).

На первый взгляд, стилистические особенности языка Бродского, определяемые его обращенностью к метафизике, приходят в резкое противоречие с условно бытовым контекстом сказки как чтения для детей. Но внутренне текст Крепса в очень большой степени связан с метафизикой Бродского и метафизикой мифологического архетипа (коллективного бессознательного по К. Юнгу), о чем речь пойдет во второй части статьи.

Приведу некоторые примеры, естественно, не перечисляя всех случаев контрастной стилистики.

Термины в сказке Крепса оказываются рядом с экспрессивным просторечием, романтической и публицистической риторикой:

Пока в груди болот

скрывает ряска ранку,Иван сквозит зрачком стоячих вод посланку,

Готовый на уход в глухую несознанку.
Но поздно. Враскоряк и с веским аргументомВо рту сестра коряг к нему, блестя пигментом,Скок! и по-русски бряк! с лягушачьим акцентом:

«Теперь я вам жена, и кончим с этим делом,
Я буду вам верна душой и скользким телом,
Предел тем положа разгулам оголтелым».

Термины встречаются в стилистически контрастных рифмах:

Несется щучья дочь с осанкой гордой в хорде

,Кощеево яйцо таща в противной морде

;

в составе конструкций экспрессивного синтаксиса рядом с поэтическими архаизмами:

Ужели не мила вам дочь земли и аквы

?Не попадете ли с сим тезисом впросак вы?

Традиционные поэтизмы (как лексические, так и синтаксические) тоже соседствуют с экспрессивным и социальным просторечием:

и в пепел очи вперя

.‹…›

Влачить младые дни и строить ряске глазки.
‹…›
Теперь я вам жена, и кончим с этим делом.

Во всей этой стилистической какофонии некоторые слова относятся одновременно к разным, иногда противоположным стилистическим пластам. Например, слово твари употреблено и как бранное, и как библейское высокого стиля – в строках

К знакомой бороде воды и леса твари
Шли, обратив в беде клюв, мордочки и хари;

слово любовник имеет и современное значение, и то, которое свойственно языку литературной классики XVIII–XIX вв.: