Поэтический космос

Огонь сильней и ярче всей вселенной.

(А. Фет)

Но Фету принадлежит и другое стихотворение, которое привело в смятение Льва Толстого.

Проснулся я. Да, крыша гроба. - Руки

С усилием я простираю и зову

На помощь. Да, я помню эти муки

Предсмертные. - Да, это наяву!

И без усилий, словно паутину,

Сотлевшую раздвинул домовину...

Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.

Все понял я: земля давно остыла

И вымерла. Кому же берегу

В груди дыханье? Для кого могила

Меня вернула? И мое сознанье

С чем связано? И в чем его призванье?

Куда идти, где некого обнять,

Там, где в пространстве затерялось время?

Вернись же, смерть, поторопись принять

Последней жизни роковое бремя.

А ты, застывший труп земли, лети,

Неся мой труп по вечному пути!

Отвечая Фету, Лев Толстой писал: "Вопрос духовный поставлен прекрасно. И я отвечаю на него иначе, чем вы. Я бы не захотел обратно в могилу. Для меня и с уничтожением всякой жизни, кроме меня, все ещё не кончено... Для меня остаются отношения к богу, к той силе, которая меня произвела, меня тянула к себе и меня уничтожит или видоизменит".

В 60-х годах XX века спор о бессмертии человека внезапно вспыхнул на страницах газет. Разговор начал поэт Илья Сельвинский. В последние годы жизни он написал цикл стихов, где утверждал, что с точки зрения вероятности во вселенной вполне может повториться то же самое сочетание элементарных частиц, а значит, каждый из нас может появиться в мироздании снова.

А я поет. Я верую в бессмертье,

Оно не в монументах, не в статьях,

Что мне до них, когда не бьется сердце

И фосфор загорается в костях?..

Мы с вами - очертанья электронов,

Которые взлетают каждый миг.

А новые, все струны наши тронув,

Воссоздают мгновенно нас самих...

Так, значит, я, и ты, и все другие

Лишь электронный принцип, дорогие,

Он распадется в нас - и мы умрем,

Он где-нибудь когда-нибудь сойдется,

И "я" опять задышит, засмеется

В беспамятном сознании моем.

Сельвинского стали упрекать в мистике, в уступках идеализму. Отвечая своим критикам, поэт привел такие аргументы в защиту своего образа бессмертия.

Вера в бесследное исчезновение человека в мироздании возникла сравнительно недавно под влиянием ньютоновской картины мира. Время показало, что мы живем не во вселенной Ньютона, а во вселенной Эйнштейна. Между тем все наши представления об отношении человека и вселенной формировались в школьные годы именно по ньютоновским нормам. Не пора ли пересмотреть их и на духовном уровне?

В русской литературе человек - существо космическое, неразрывно слитое со всем мирозданием.

Как мир меняется!

И как я сам меняюсь!

Лишь именем одним я только называюсь...

Мысль некогда была простым цветком,

Поэма шествовала медленным быком;

А то, что было мною, то, быть может,

Опять растет и мир растений множит.

Автор этих строк Николай Заболоцкий вел переписку с К. Э. Циолковским, внимательно следил за развитием научной мысли и пришел к тому же выводу, что и поэт Илья Сельвинский: человек бессмертен, ибо он неотделим от создавшей его вселенной.

Есть ещё одна форма бессмертия, о которой не знали раньше, неразрушимость наследственной информации о человеке - генетическое бессмертие.

Мой предок пещерный!

Ты - я,

Я факт твоего бытия.

Мы признаки сходства несем

В иероглифах хромосом,

Где запрограммировал ты

Бесчисленных внуков черты...

И пусть, когда няням вручат

Моих пра-пра-пра-правнучат,

Я буду, как соль, растворим

В бегущих из разных сторон

В мальчишках и девочках всех

И вкраплен в их игры и смех...

И дней твоей жизни не счесть,

Пока человечество есть!

(С. Кирсанов)

Генетический код действительно един у всего живого: у птиц, у животных, у человека. Расшифрован он недавно, а вот стихотворение Н. Заболоцкого "Метаморфозы" написано задолго до его открытия:

"И то, что было мною, то, быть может, сейчас растет и мир растений множит". Теперь это не только поэтическая метафора, но и научная аксиома.

Вспомним теперь строки Тютчева:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык...

А поэтическая мысль Фета о звездном огне в человеке, который "сильней и ярче всей вселенной"? Она сегодня тоже не только метафора. Красная кровь, текущая в наших венах, обязана своим цветом железу, а все железо, которое есть на земле, по сообщениям астрономов, возникло в звездном веществе. Мы и сейчас можем видеть на небе свет тех угасших звезд, которые "творили" железо для нашей крови. Звезды взорвались И погасли, а свет от них будет лететь ещё миллион лет.

Наука двадцатого века подтверждает правоту самых смелых метафор о единстве человека и вселенной. И вот что удивительно: оказывается, удаляясь от фольклорных времен по времени, мы ещё и приближаемся к ним. Наши предки верили, что люди - звезды; потом наука открыла человеку глаза, указав на разницу между ним и вселенной, но эта же наука в XX веке напоминает человеку о его сходстве со всем мирозданием.