Поэтический космос

В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны…

Она на высокой хрустальной горе небес в облике горящей звезды, и поэт воспаряет к ней огневыми кругами:

И, когда среди мрака снопами
Искры станут кружиться в дыму,—
Я умчусь с огневыми кругами
И настигну тебя в терему.

«Постигать огневую игру» небес мы только-только начинаем. Я не уверен, что, говоря о Прекрасной Даме, Блок вполне осознанно видел при этом очертания созвездия Девы, но на уровне звездного архетипа именно так называет он свою Даму:

Вслед за льдиной синею
В полдень я вплыву.
Деву в снежном инее
Встречу наяву. Белая
Ты, в глубинах несмутима,
В жизни строга и гневна.
Тайно тревожна и тайно любима,
Дева, Заря, Купина.

Здесь очень интересен тройной круг звездного посвящения в рыцари. Огонь видимых созвездий, «зорь» меркнет ради незримого белого огня Купины. Но «Купина неопалимая» — это опять же весьма чтимый образ Девы — Богородицы, который так и назывался. Купина — огненная звездная купель, в которой можно принять новое крещение белым огнем. Вспомним здесь молочный котел Ивана — жениха Зари-Заряницы. А у Блока:

Блекнут ланиты у дев златокудрых,
Зори не вечны, как сны.
Тайны венчают смиренных и мудрых
Белым огнем Купины.

Образ Девы с детства был близок Блоку. Это вовсе не отвлеченный символ, как толкуют учебники, а совершенно отчетливый небесный лик, который видел поэт еще ребенком, когда выходил под утро в луг:

Любил я нежные слова,
Искал таинственных соцветий.
И, прозревающий едва,
Еще шумел, как в играх дети.
Но, выходя под утро в луг,
Твердя невнятные напевы,
Я знал Тебя, мой верный друг,
Тебя, Хранительница Дева.

Рядом на том же весеннем небе созвездие Волосы Вероники. Это образ спящей царевны с рассыпанными золотыми кудрями. Такой видит ее художник В. Васнецов в хрустальном гробу. Так видит ее и Блок в хрустальном гробе небесной тверди:

Вот он — ряд гробовых ступеней,
И меж нас — никого. Мы вдвоем.
Спи ты, нежная спутница дней,
Залитых небывалым лучом.
Ты покоишься в белом гробу,
Ты с улыбкой зовешь: не буди.
Золотистые пряди на лбу,
Золотой образок на груди.
Я отпраздновал светлую смерть,
Прикоснувшись к руке восковой,
Остальное — бездонная твердь
Схоронила во мгле голубой.

Я думаю, что отношение к небу как к величайшей тайне не следует считать данью тем или иным временам. Восторг перед видимым и невидимым мирозданием вечен. Он вспыхивает, как огнь, от соприкосновения очей с небом тысячелетней давности.

Золотой меч

Если бы существовало волшебное зеркало, в которое можно смотреться, одновременно творя свой лик, мы увидели бы в нем звездное небо.

Сегодня мы знаем, что вся вселенная пронизана волнами гармонических соответствий между макро- и микромиром, между человеком и космосом. «Строение физического мира неотделимо от обитателей, наблюдающих его, в самом фундаментальном смысле… Существует некий принцип, осуществляющий невероятно тонкую подстройку Вселенной. Но это не физический, а антропный принцип», — пишет космолог П. Девис в книге «Случайная вселенная».

Вот как ощущает эту «невероятно тонкую космическую подстройку» Александр Блок:

«На бездонных глубинах духа, где человек перестает быть человеком, на глубинах, недоступных для государства и общества… катятся звуковые волны, подобные волнам эфира, объемлющим вселенную; там идут ритмические колебания, подобные процессам, образующим горы, ветры, морские течения, растительный и животный мир». В «подстройке» человека и космоса поэт не просто настройщик рояля, а композитор, музыкант — вот что до сих пор еще не осознано в должной мере. «Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно… Но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и Звуки, потому что он — сын гармонии, Поэт… Хаос есть первобытное, стихийное, безначальное; космос — устроенная гармония…

Поэт — сын гармонии. Три дела возложены на него:

во-первых — освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают;

во-вторых, привести эти звуки в гармонию; в третьих — внести эту гармонию во внешний мир».