Поэтика «Дневников» протопресвитера Александра Шмемана. Лирические истоки литургического богословия

Другой особенностью образа является его большая, по сравнению с символом, личностность, окрашенность неповторимым переживанием именно этого человека, включенность в живую динамику именно его жизни. Так, образом его души, его юности становится для Шмемана Париж:

Париж – это, таким образом, первая пленка души и потому как бы первая ее «фотография» (какходасевичевские «соррентинские фотографии»). И потому я не могу «наглядеться» на него, ибо он – встреча с душой, его запечатлевшей и им «явленной» или «проявленной». “Le Royaume et i’exil”[75]… (401).

Характерно, что в попытке высказать свой внутренний образ Шмеман обращается сразу к двум художественным текстам: стихотворению В.Ф. Ходасевича «Соррентинские фотографии» (1926) и сборнику А. Камю «Изгнание и царство» (1957).

Шмеман не только сам обладал образным восприятием мира, не только был тем талантливым реципиентом, который позволял в себе оживать образам, созданным художниками разных стран и эпох, но и, безусловно, сам обладал даром художественного творчества, в первую очередь словесного. Рефлексия Шмемана по поводу того, как протекал в нем процесс написания книг или подготовки к лекциям и проповедям, убеждает нас в том, что первичным для него было именно рождение образа: «Вчера пытался изобразить, дать образ Страстной – ее нарастания, ее ритма, ее “логики”» (271); «Мученье, настоящее мученье над “Евхаристией”. Как будто ясно мне то, что я хочу сказать, ясен образ. Но как только дело доходит до как – какие-то сплошные тупики» (626–627). Проблема художественного образа выводит нас к вопросу о своеобразии литературной формы «Дневников» протопр. Александра Шмемана.

Глава 2 Своеобразие литературной формы «Дневников» протопресвитера Александра Шмемана

Типологические особенности жанра в «Дневниках» протопресвитера Александра Шмемана

О «Дневниках» протопр. Александра ведется много споров в церковных кругах, но они еще только становятся предметом собственно литературоведческого рассмотрения. Так, в работе Е. Н. Проскуриной акцент ставится на проблеме «непривычной автопрезентации священнослужителя»[76]; Т. Л. Воронин анализирует «Дневники» о. Александра с точки зрения уникального сочетания в них традиций церковной и светской культуры[77]. Для нас важно описать автобиографический текст, созданный протопр. Александром Шмеманом, с точки зрения его жанровых особенностей. Вслед за издателями мы полагаем, что литературную форму записок, найденных после кончины о. Александра, уместнее всего определить как дневник, несмотря на отсутствие в тексте автодокумента его жанровой идентификации. Назвать автобиографические записи о. Александра именно «дневником» позволяет наличие в них практически всех содержательных и формальных признаков дневникового жанра. М. Ю. Михеев в монографии «Дневник как эго-текст (Россия, XIX–XX)» выделяет шесть таких признаков:

1) текст неокончательно обработанный (всегда предполагающий возможность возвращения к нему, внесения правки); 2) описание событий делается с небольшого временного удаления (в идеале не более одного дня, собственно, отсюда и достаточно прозрачная внутренняя форма слова – дневник); 3) человек пишет его сам, 4) для «внутреннего употребления», обращаясь как бы к самому себе; 5) описываемые события соответствуют реальным фактам, которым сам автор являлся близким свидетелем (в идеале фрагменты соотносимы с циклами дневной жизни человека); 6) текст нарезан датированными отрывками[78].

Дневник как жанр, обладающий устойчивым набором признаков, не раз становился предметом изучения западных филологов (Ponsonby A., Lejeune Р.), а в последние годы все чаще привлекает внимание русскоязычных ученых. Среди работ, посвященных жанру дневника и увидевших свет в последние годы, следует назвать монографии О. Г. Егорова, М. Ю. Михеева, И. Л. Савкиной, статьи К. Вьолле и Е. П. Гречаной, К. Кобрина, В. И. Щербакова и др.