Читаем Поэты 1790–1810-х годов полностью

Поэты 1790–1810-х годов

Александр Федорович Воейков , Иван Мартынов , Семен Бобров , Сергей Тучков , Тимофей Беляев

Сын мой! сын праха! сын юдоли!Ты видишь, видишь, что и в самомСмятении вещей теперь,В порыве самом естества,Ум человеческий не дремлет,Мятется, реет, мчится вдаль,Одолевает век — меня —И ищет новых царств себеПо ту страну времен парящих,Где ждет его венец бессмертный.Нетерпеливый, бодрый ум,Ум самовластный, ум державный,Перестает отныне строитьВ отвагу мысленные замки;Собрав сил меры седьмеричны,Стремится чрез предел обычный.Се начинает человекВ небесной высоте дышать!Он с зноем мразы проницает,Он в тверди климаты пронзает,К колесам солнечным дерзает.Под ним Земля — как муравейник[56].Ревнуя умственному взору,Что видит он миры незримы,Взор бренный странствует отважноПо отдаленным высотам,Существенны миры находитВ эфирных чуждых областях[57].Там он встречает над главойВселенны новы величайши;А здесь — вселенные малейшиВ безвестном мраке под стопой[58].Тут он летает в мелком мире;А здесь — в пучину не вступая,Пронзает страшну даль пучины;Без стоп в юдоли вод нисходитИ близит блещущи потери[59].Там слабо око, ополчаясь,Сражается со глубиноюИ пользою венчает подвиг;

А здесь стопа отважна ходитПо бурной зыби, как по суше,Без крыл, без лодии, без чуда[60].Там дух в уединеньи реет,А здесь пред светом крылатеет.Ужасны подвиги его!Се ветха область издыхает!Растут из праха царства новы;Падет личина Магомета;И что ж? — в Пророке АравийскомПред светом обнажился — льстец;Теперь ступя с бурливым блескомНа лжесвященну персть его,Иной стоит — и сталью машет.Меж тем как тамо силой чуждойВозобновляется МемфисИ манит в тьму своих развалинРыть некий драгоценный тлен,Сокровище умов ветшало,Иль извлекаются насильноИз седьмеричной ветхой ночиУжасны духи древних римлян,Здесь венценосный гений россовБлагий дух предков вызываетИ скипетром златым счастливитОчарованну полпланету.Вот, сын мой, сколь велико рвеньеНедремлющего ныне духа,Сего бессмертна чада светаИ небожителя во бреньи!Ты хочешь знать, к чему ещеСей полуангел, дух во прахе,В ристалище своем блестящемПри мне поступит ныне далеИли какие впредь надеждыВ прозримой дальности блеснут?Ты зришь, что он стремится вечноОт совершенства к совершенству,От одного довода реетК другим бессмертия доводам,Как светозарная черта

Неусыпляемой зарницыВ торжественных явленьях нощиЛетит, туда же протяженна,Отколе низлетает быстро;Ты зришь, что мыслящее существоБежит со мною совокупно,Бежит далече — неусыпно,Меня он выпередить тщится;И правда — времени смеется,Хоть плоть ему и уступает.Вот что вещает небо мне!Тогда как миролюбный плугВ браздах по тридцати веснахОтсвечивать при солнце будет,Блудящий пламенный мир некий,Как странник тверди огневласый,Сойдет в сию долину небаИ сблизится тогда с землей[61].Что, сын мой? — Ты бледнеешь — тщетно;Не лучше ль ободряться чувствомИ той гадательною мыслью,Что сей небесный посетительПровозвестит земле средь молнийПремудрости и славы полдни?Или какой Кумеин векВосставит на холмах вселенной?Не будет ли едино стадоПод пастырем единым в мире?Иль будет снова в ВизантииИз-под срацинских рук Рим новыйИли на западе Рим древний?Не новые ли СципионыИ вседержители ужасныПо средиземным глубинамПомчатся с громом в кораблях?Иль паки грозны ГаннибалыИз глубины гробов возникнутИ ступят на утесы Альпов?Или с Платонами Афины,С Периклами, с

ареопагомПрейдут в Сармацию на диво?Гордяся крыльями моими,Мудрец не может ли достигнутьДо врат последних естества?Иль оного исходищ первых.И наконец — дерзнет в пучину?Оттоль с отвагой пронесясьСреди огнистой колесницы,Коснется, может быть, — престола,Где предстоит, поникши долуИ персты робкие сложа,Всех мать, природа многогруда,Вдали безмолвная судьба,Пространство, долгота, движенье,Иль вес, иль мера и число,Порядок, сила, красотаИ наконец — духов различных жребий;Тогда, — так, — и тогда постигнетНепостижимого\ — но ах!Предместник мой — минувший век —Его свидетель покушений;Мудрец едва не приближалсяК пределам тайным естества;И вдруг, увы! — как человек,Нашел себя в ужасной безднеИ в ту ж минуту меж великихДвух бесконечностей безмерных.Дух должен быть героем сильным,Когда потребна человекуВсемерная возможность силБыть совершенным человеком,Чтоб человека же познать,Познать себя, всего себя.Ах! что ж потребно мудрецу?Ему быть должно? — быть божеством,Дабы уведать божествоИли в зачатьи — естество?..И самый ангел воплощенный,

Невтон — бледнеет изумленный,Остановляяся меж сихДвух бесконечностей ужасных,И ощущает омрак в духе,Непостижимый, неисследный.Перед его же страшным трономПрирода робко мимо идет,Не разделяет вечных правС иным совместником каким;Он всю оставил мрачну тайнуЕдиному себе, — себе…А может быть… но ты трепещешь!Не содрогайся, сын мой, ныне!Но лучше сим великим чувством,Великой мыслью сей дыши!Дух человеческий бессмертен;Он сроден вечно простиратьсяПо тайной лествице до края,Хоть край — бежит от взоров вечно.Ты жди, как я, — иль мой наместник,Иной громопернатый вестник,Поставим на вратах временНадежды светоносный факел!Тогда питай сие предчувство,Что колесо природы скрытоВеликий обращает год,Что в плоти серафим иной,Иль Петр, или Екатерина,Другой Невтон, и Локк другой,Или другой здесь ЛомоносовТоржественной стопою внидутВ врата Кумеиных времен;А может быть — переселитсяВосток и юг чудесно в север;Не отрицай сих чувств — и жди,Как путник на брегу морском!

1802 или 1803

Перейти на страницу: